организаций, правой загребал в кассе многотысячные стопки купюр, которые прикарманивал полностью и без всякого зазрения совести. В «Пьер Рикарди» никому особенно не бросалась в глаза Герина преступная активность. Во-первых, самостоятельно продукцию в рестораны, ночные клубы, гостиницы компания не отгружала, переложив эту задачу на дистрибьюторов, следовательно, установить, ушла ли продукция в ресторан «Третьяков lounge», клуб «Мо» или авиакомпанию «Maybe S-airlines», было затруднительно. Да никто этими вопросами себя и не утруждал. Герман работал пятый год, был на хорошем счету, ему доверяли. Он охотно пользовался этим доверием, обратив его в преступный инструмент собственной наживы. В тусовке обратили внимание, что Гера начал перебарщивать с наркотиками, и с чьей-то легкой руки все подхватили поговорку «Наш Гера стало ге?рой».
Когда дело касается наличных денег, то доверять нельзя вообще никому. Кругом сплошь и рядом так и вьются люди, готовые облегчить карман работодателя на пару монет. Один из знакомых Геры – бывший коммерческий директор питерского водочного завода Глеб Бобрович – однажды произнес ставший впоследствии хрестоматийным монолог:
– Все жулят. Отвернулся, а тебя уж и обжулили. Ты за жуликом, ан с другой стороны залезли в карман. Ворье кругом! Факт.
Впрочем, этот Бобрович и сам оказался изрядным жуликом. Завод принадлежал какому-то не то сенатору, не то депутату, но, естественно, бизнесмену силового плана [2]. На этот завод давно зарились конкуренты, но у них ничего особенно не получалось, кроме мелких пакостей, которые этому сенатскому депутату были как слону дробина. Но однажды, катаясь на скоростном скутере на Лазурном Берегу возле Ниццы, этот депутат, перебравши кальвадоса или еще чего-то, не справился с управлением и на скорости сто сорок километров врезался в борт яхты другого депутата, скромно отдыхавшего на ней после весенней думской сессии с двумя гейшами и воображающим себя главным персонажем рекламного ролика пива «Тинькофф». Гейши и депутат-яхтсмен особенно не пострадали, а вот водочному королю дико не повезло. От него смогли найти только несколько мелких запчастей, которые никуда не годились, и голову с хитро прищуренным правым глазом. Голова еще летела над водной гладью, и не успела еще эта голова коснуться морской волны, а уж на заводе начался жесточайший передел собственности. Подобно стратегическому населенному пункту в военное время, он в течение дня переходил из рук в руки от одной группировки влиятельного бизнесмена силового плана к другой такого же харизматичного господина. Конец этим боевым действиям положили власти, которые объявили завод федеральной собственностью и установили на нем государственное управление. Бизнесменам силового плана на государство тянуть особенно не хотелось, и, поняв, что продолжать вибрации в итоге выйдет себе дороже, они, скрипя зубами от злости, ретировались. Во время всех этих пунических войн Бобрович отсиживался на даче где-то в районе Колпина, а после того, как все стихло, попытался вернуться на завод и стать угодным нынешней заводской администрации, но ничего у него не получилось. Бывший кадровый чекист, а ныне глава службы безопасности этого предприятия Максим Иванович Травин, добродушно улыбаясь в пушистые усы, выложил перед Глебом пухлую конторскую папку с его собственным, Глеба Бобровича, делом. Полистав папку, где было задокументировано решительно все вплоть до частоты ночных походов в сортир, не говоря уже о подборе дистрибьюторов за взятки, Глеб несколько раз икнул и предпочел испариться из поля зрения добрейшего Максима Ивановича. Он переехал в Москву, организовал здесь сеть салонов красоты и теперь вполне доволен жизнью. Вот только воспоминания о той папке иногда омрачают его безоблачное персональное небо.
Гера, между тем, зарывался все больше и больше. Он чувствовал, что долго так продолжаться не может, и снимал стресс между ног красавиц полусвета. С напудренным носом и пустой головой он ненадолго забывал о скорой расплате.
Эта самая расплата, а вернее сказать, пиздец, как и водится, подкралась незаметно. Из Франции в Москву прилетели акционеры «Пьер Рикарди». Днем они ознакомились с состоянием дел в российском филиале, а вечером поехали ужинать. Французы, как известно, диету не жалуют. Взяли в отделе маркетинга список ресторанов, из которого следовало, что во многих из них продукция «Пьер Рикарди» представлена на эксклюзивной основе и напитков конкурентов там вовсе нет, за что ресторану была выплачена изрядная сумма денег. И направились в известнейшее в Москве место под названием «Esprit cafe». Усевшись поудобнее, они через переводчика попросили у официанта виски «Джейсон» 18-летней выдержки и джин «Ларсен», на что официант невозмутимо ответил: «У нас из виски только «Джоник черный» и «Джек Дэниэлс», а из «Бифитеров» только «Бифитеры» и есть, а таких напитков, как вы, мсье, просите, у нас никогда и не было».
Французы впали в недоумение, а так как люди они темпераментные, то тут же это недоумение переросло у них в истерику. Стали названивать по мобильным телефонам руководителю отдела маркетинга Гере и еще кому-то, но решительно все телефоны были выключены, так как люди, которым они принадлежали, не любили, когда их беспокоят после шести часов вечера по рабочим вопросам. Тогда французы, чье истерическое недоумение стало постепенно переходить в ярость, потребовали хозяина заведения, который на Герино горе оказался в тот вечер в собственном ресторане. Он подошел, выслушал нервных французов и ответил, что никакого договора он в глаза не видел, ни о каком эксклюзивном контракте речь никогда не велась и он ничего такого не подписывал. Озадаченные французы, в которых давно уже зашевелился червь подозрения, решили посетить еще несколько заведений, указанных в списке, и везде их ждал совершенно такой же результат: недоумение хозяина ресторана по поводу какого-то контракта и ухмылочки понятливых официантов.
Туча, нависшая над Герой и давно наливавшаяся силой тропического ливня, была готова расплакаться. На следующее утро в офисе «Пьер Рикарди» очень тихо началось служебное расследование Гериной деятельности. В течение нескольких дней выяснилось, что ведущий бренд-менеджер Герман Кленовский взгрел родное предприятие на два с половиной миллиона долларов. За день до окончания расследования один из рестораторов, не имевших против Геры ничего личного, позвонил ему и предупредил, что «под него копают, и, видимо, глубоко». Гера вышел якобы «на обед» и в офисе больше никогда не появлялся.
Французы, движимые жаждой кровавой мести, написали на Геру заявление в прокуратуру, куда Геру и вызвали, прислав ему на дом повестку. Гера позвонил своему адвокату, известному всей Москве, вынюхал грамм своего волшебного порошка и, будучи отрешенным от всего мирского, прибыл на допрос.
На допросе на Геру начали было кричать, угрожать ему и сулить страшные кары, но тот флегматично произнес:
– Предъявите мне бумаги с моей подписью, из которых бы ясно следовало, что я брал в кассе деньги для того-то и для того-то.
Следователь прокуратуры озадаченно почесала острым карандашом голову как раз под самым пучком волос. Не нашлась, что возразить, так как Гера был совершенно прав, и позвонила в «Пьер Рикарди». Там ей неохотно ответили, что таких бумаг у них нет и никогда не было. Следователь прокуратуры обозлилась, назвала рикардийцев олухами, швырнула трубку и уставилась на Геру:
– Что, вывернулся?
– Позвольте, я позвоню своему адвокату.
– Да ладно… Не надо тут никому названивать. Иди отсюда. Повезло тебе.
