Рогачевым. О том, что этого разговора могло и не произойти, он запретил себе думать. Ночь – время мечтаний и планов, ночь, порождающая так много фальши и превращающая ложь в иллюзию истины, вскружила Герману голову. Он вволю наговорился с воображаемым олигархом и, запомнив несколько особенно эффектных поз и высказываний, вполне довольный собой, выключил свет. Хотел было нырнуть с разбега в кровать, но передумал и, накинув на голое тело пальто, вышел на балкон.
Сентябрьская ночь была сухой, безветренной и морозной. На небе вовсе не было облаков, и огромная полная луна висела над Москвой, оживляя тени и двигая их по земле по своему усмотрению. Герман долго смотрел на луну, а затем словно сами собой с его уст слетели слова страшной безумной клятвы:
– Сделай меня богатым в этой жизни, мне не нужны блага после смерти. Я хочу наслаждаться и быть сильным, хочу любить и быть любимым, хочу счастья, а для этого мне нужно очень много денег. Дай мне денег. Много. И возьми взамен мою душу, она мне ни к чему, я уже давно не пользуюсь ее советами. Это все, что я могу тебе дать, но ведь ты хочешь именно этого?
Словно в ответ на его страшные слова, произнеся которые, он уже никогда не смог вернуться обратно, его сердце, как паровой молот в литейном цеху, сильно ударило два раза, и Гера вдруг понял, что сделка, к которой он шел все эти годы, совершилась. Два удара сердца – это две буквы: «Д» и «А». Ответ «да». Его залог приняли… С искаженным от лунного света воображением, полный самых противоречивых мыслей, он заснул. Во сне ему приснилось, что он падает с крыши какого-то многоэтажного дома и видит, как стремительно надвигается на него земля. Он хотел проснуться, хотел закричать, но у него ничего не получалось. Проклятое падение повторялось снова и снова, и лишь неимоверным усилием воли ему удалось заставить себя вернуться в явь. За окном был день, спустя несколько часов он должен был заехать за Настей и отправиться вместе с ней в аэропорт. Измученный ночным кошмаром, он залез в душ и долго стоял под струей чуть теплой воды, стараясь смыть с себя следы ночного обещания, данного луне, и остатки ночного кошмара. Вода в какой-то степени помогла, и через пять минут ему стало казаться, что никаких безумных речей под луной он не произносил, ни с какой крыши вниз не летел и вообще жизнь – прекрасная штука, тем более что ближайшие две недели он проведет вместе с любимой. Соображения насчет встречи с Рогачевым тоже приобрели дневной оттенок, появились сомнения, и Гера, в конце концов, решил в этом вопросе, что называется, «плыть по течению».
Из погружения в мыслительный процесс его вывел звонок телефона. Номер на дисплее был ему незнаком, и Гера на всякий случай, перед тем как ответить, зажал нос двумя пальцами. Измененным голосом, напоминающим голос интеллигентного слоненка-правозащитника из великого мультфильма «38 попугаев», спросил:
– Вам кого, извините?
Ему ответила незнакомая девушка, которая, видимо, удивилась такой необычной манере начинать разговор:
– Я хочу поговорить с Германом Кленовским. Меня зовут Женя, и я менеджер отдела персонала сети «Патиссон».
Гера сделал самому себе страшное лицо и тем же гнусавым голосом сказал:
– Секундочку, я его позову.
Зажал трубку рукой, отдышался и уже энергичным деловым тоном произнес:
– Герман Кленовский. Слушаю?
– Герман? Это Евгения из отдела персонала сети «Патиссон». Ко мне попало ваше резюме специалиста- закупщика алкогольной группы, а у нас сейчас как раз есть свободная вакансия на эту позицию. Вам могло бы быть это интересно?
Далекая и туманная перспектива достижения результата после разговора с дядей Петей сразу отошла на второй план. Перед глазами Германа с огромной скоростью замелькали белые конверты, набитые наличными, заискивающие лица поставщиков, привычный для него откатный промысел, и он выпалил, прежде чем успел подумать:
– Да! Разумеется, мне это очень интересно!
Женя из отдела персонала, довольная такой реакцией перспективного кандидата, мысленно поздравила себя с удачным кадровым приобретением. Резюме Германа было почти идеальным. «Почти» оттого, что в «Рикарди» о нем отозвались очень нейтрально и, как показалось ей, настороженно. Женя отнесла это на счет особенности, которыми страдают все члены ее цеха: «Лучше расскажи о человеке хотя бы немного негатива, даже если он безупречен. Безупречных людей не бывает, а о тебе могут подумать как о поверхностном и несерьезно относящимся к своим обязанностям сотруднике, который не смог увидеть говняшку под толстым слоем карамели». В «Ромашке» же, как известно, о Гере, согласно указанию свыше, говорили только самое хорошее, и Женю это вполне устроило.
– В таком случае, когда вам было бы удобно подъехать на собеседование?
Герман взглянул на часы и понял, что на собеседование он никак не успеет. Чертыхнулся про себя:
– Девушка, тут такое дело: я, к сожалению, смогу подъехать только через две недели. У меня самолет через пять часов, и мне к вам никак не поспеть.
К его полному удовлетворению, девушка согласилась:
– Меня это вполне устраивает, тем более что наш новый коммерческий директор, Константин Дынин, приступит к своим обязанностям как раз через две недели, и вы сможете сразу же побеседовать с ним.
Гера вспомнил Турцию и лениво развалившегося в кресле Загребского:
– А Загребский уволился?
Девушка замялась. Видимо, подбирала подходящие слова. Наконец, словно бы через силу, выдала:
– Рома Загребский погиб.
Гера даже сел от удивления:
– Как погиб? Когда?! При каких обстоятельствах?!
– Я точно не знаю, но, кажется, его сбила машина.
Гера понял, что расспрашивать дальше – дело неэтичное, и быстро закончил разговор, договорившись
