вежливо попросив присесть, издевательски-беспокойным тоном спросил:
– Не заждались ли вы меня?
– А? Да нет, господин Кленовский, что вы! У нас в Туркмении чем больше начальник, тем больше его ждать приходится, так что нормально все. Вот только воду у вас всю выпил, извините.
– А зачем же вы столько воды выпили? У вас что, диабет?
– Да нет у меня никакого диабета. Просто перебрали вчера с пацанами, вот и жажда меня забирает. К тому же я недалеко от пустыни родился и как много воды вижу сразу в одном месте, то прямо сам не свой становлюсь.
– Угу, – кивнул Гера, решивший, что для прелюдии сказано вполне достаточно и пора переходить к делу, – так вы, значит, пишете? Писатель, стало быть?
– Ну… – посетитель развел руками, – так… Рассказики всякие пописываю.
– Вроде «Уроков кавказской войны»? – не выдержав, съязвил Гера.
– Хе-хе-хе, ну что вы! Это я так, хохмы ради. Просто поглумиться над народом захотелось, проверить, так сказать, кто во что горазд станет после такой темы.
– Хохмы ради, говорите? А знаете, что значит «хохма»?
– Н-нет. Смешно вроде, значит…
– Да не значит это «смешно». Ну, ладно, я так, к слову. У меня тут мыслишка одна появилась на ваш счет. Вот вы у нас человек нелегкой судьбы, так сказать. И в тюрьме сидели, и вагоны разгружали, и даже поддельными часами барыжили. В общем, биография у вас такая, гранж, одним словом, полный. Вот вы об этом и напишите: о том, как в Москву приехали, как она вас неласково встретила, как на подоконниках в подъездах приходилось ночевать…
– Да не спал я на подоконниках-то вроде.
– А вы напишите-напишите. У нас народ жалостливый, он проникнется. А пробудить в читателе сочувствие к герою – это для автора одна из главных задач. Еще там что-нибудь налейте такого… Но главное, чтобы никакого национализма, ясно? Никаких посланных на три буквы христиан. Вы добрый самаритянин, приехали покорять Москву, через тернии, так сказать, шли к звездам, понимаете? Осудите отношение к своим соплеменникам со стороны этих подлых коренных москвичей, только мягко, в полутонах. О скинхедах упомяните, о всяких там националистах, которые вам жизнь отравляют. Я понятно излагаю?
– А у меня все почти написано. Я просто могу рассказики вместе соединить, вот и роман готов.
– Можно и так. При условии, что вы куда-нибудь подальше запрячете те два, о войне и христианах. Они вас малость не с той стороны характеризуют в глазах широкой общественности. Ну а когда книжка будет готова, можно дневник открывать и там биться за права ваших соплеменников со всякими мракобесами. Мракобесов я вам организую, договорились?
– Ага, – кивнул Бухиев, – а это… Чего как-то?
– Да насчет «чего-как» не переживайте. Вот вам карточка пластиковая. Пользоваться умеете? На нее раз в неделю я вам по триста долларов стану переводить, это пока книга будет писаться, а как напишете, то тридцать процентов авторских с каждого экземпляра.
– А много будет этих? Экземпляров?
– Сто тысяч. Обложка мягкая, чтобы за картон деньги не переплачивать. Так больше заработаем.
– А можно не триста, а пятьсот?
– Можно.
– А шестьсот?
– Нет. Мы с вами не на рынке. Я полагаю, мы все обсудили, а у меня скоро встреча, время уезжать. Рад был знакомству, – Гера словно не заметил протянутой ему руки Бухиева, – не пейте много и постарайтесь управиться побыстрей.
– Ладно. Я, как сделаю, сразу сообщу.
– Брикер тогда сообщите. Вы же с ней нормально общаетесь?
Свин, ощерившись, закивал и стал пятиться к двери. Гера отрешенно смотрел на его гнутую вопросительным знаком фигуру и вдруг, неожиданно для себя, спросил:
– Скажите, а вам не было ее жаль?
– Кого? – Свин удивленно вскинул брови.
– Девочку, – Гера посмотрел в гуиновскую справку, – Машу. Девочку Машу вам жаль не было?
– Да кто ж знал, что она девочкой окажется, – затараторил Свин. – Они ж здесь, в Москве, все откормленные, как овцы с верхнего пастбища. Думаешь, что взрослая, а на самом деле ссыкуха, малолетка и…
– Всего доброго, – прервал его Гера.
Свин еще раз поклонился и вышел. Дверь за ним захлопнулась. Гера обхватил голову руками и сидел так некоторое время бесшумно, без единого звука, лишь слегка раскачиваясь вперед-назад. Глаза его были закрыты.
Кастинг-шмастинг
На следующий после знакомства с Бухиевым день у Геры было запланировано мероприятие, которое сам он назвал «смотринами», а более прозападный Поплавский, который скрепя сердце согласился приехать в яичный особняк, кастингом. К двум часам дня во дворе собралась большая толпа пестрого народу, отчего двор стал походить на птичник из сказки Андерсена «Гадкий утенок». Между пернатыми особями обоих
