Сеченов ничего не мог сделать: начало 1990-х – черное время в истории разведки. Он лишь мог наблюдать, и максимум, на что хватило его возможностей, – это установить наблюдение за теми иностранцами, с кем контактировал Сушко. Так Пэм, сама того не ведая, попала в поле зрения того, чье внимание привлекать к себе ей было нельзя ни в коем случае, и ее встреча с директором «Алькора» «мальтийским рыцарем» Сушко положила начало истории, которая не закончилась и по сей день.
Герман. «Иисус FM». Москва – Городок N. 2007 год
«Как можно относиться к страшилкам о черте современному человеку, сидящему на заднем сиденье двенадцатицилиндрового автомобиля представительского класса, человеку, возглавляющему компанию, в которой работает несколько тысяч человек, летающему на частном самолете из Москвы в Уэльс поиграть в гольф на выходные? Возможно, пример слишком уж радикален и в нем речь идет о „почти небожителе“? Возможно. В таком случае можно упростить вопрос, и тогда он будет звучать так: „Как относится ко всему, что связано с чертом, просто успешный человек?“ Да никак. Плевать хотел современный успешный человек на какого-то там архаичного дьявола с его набившими оскомину рожками. Он, успешный человек, и в Бога-то, если честно, не сильно верит. Нет, то есть, конечно, верит чуть-чуть, и все оттого, что верит в рекламу.
Рекламируют щетку для обуви или бутылку водки, нарисуют-напечатают плакатов и налепят их на фанерные щиты вдоль дорог – едет успешный человек, смотрит на щиты и думает: «Дорогая реклама, часто щиты попадаются, значит, бюджет большой, производитель крупный, надежный: надо брать». Так же и с Богом: чем больше вокруг тебя крестов, не важно, на чем они нарисованы или установлены, тем медленнее гаснет в душе последнее, что роднит нас с предками, которым повезло гораздо меньше. У них не было персональных компьютеров, гипермаркетов с товарным изобилием внутри, антибиотиков и вообще всей этой спокойной отупляющей сытности. А была у предков война, голод, нищета и огромное стремление жить лучше, и в этом своем стремлении они не забывали благодарить за успехи Бога, а за неудачи ругать черта. Они построили нам мир, в котором мы живем и продолжаем строить его дальше, вот только надеяться мы привыкли лишь на самих себя. Так и живем, теряя постепенно веру в Бога, а значит, и в возможность спасения. Топим друг друга, когда речь идет о прибавке к зарплате, добиваем слабого, с пренебрежением смотрим на «несущих всякий бред религиозных фанатиков», которые кажутся нам сплошь одними шизофрениками с явной жаждой меньшинства завербовать себе сторонников среди нас, нормальных людей, которым все это просто не нужно.
Однако и жизнь без Бога, и жизнь без черта – это все равно жизнь, в которой есть и тот, и другой, пусть мы этого и не осознаем. Мы создаем семью, растим детей, у нас хороший годовой доход и открыточного вида загородная недвижимость. Но вдруг происходит что-то вроде, как нам кажется, «маленькой любовной интрижки», с которой начинается крах всего псевдонезыблемого благополучия, накопленного с таким трудом. Одной монахине, имя которой исчезло в мутной воде истории, принадлежат строки: «…И расплата годами страданий за десяток счастливых минут». И действительно, тому, кто живет в своем обособленном мире, в котором, кроме него, живет вся его семья, приходится годами расплачиваться за то, что он открыл ворота этой крепости и впустил чужую волю, как ему казалось, «на время», а крепости «на время» не берут.
И чем больше мы забываем о божественном и дьявольском, тем больше страдает божественное, а дьявольское, как ни странно, в этом случае лишь выигрывает. Сатана аутсайдер, в честь него не строятся кафедральные соборы, его не интересует сознательное массовое поклонение (достаточно небольшой кучки «идейных» сторонников, ведь «счастья на всех не хватит»). Сатану интересует выполнение его замыслов, многие из которых полностью удались: на зеленую бумажку с изображением глаза в треугольнике давно уже молится весь мир, среди двух представителей главных церквей, поругавшихся много веков назад из-за сицилийской епархии, обязательно найдется один с характером упрямого барана, и все разговоры об объединении христианства (Дико звучит «объединение христианства», того, что по сути своей едино, не так ли?) вновь останутся лишь разговорами. Значит, будет существовать прежний раскол между цивилизациями: европейско-американской и российской». Это были отрывки из открытого письма епископа Ежи Дуда к гражданам России, мы вернемся после рекламной паузы с выпуском новостей, с вами радио «Иисус FM» и я, диджей мать Тереза, оставайтесь с нами!»
Гера нажал кнопку поиска станции на панели простенькой магнитолы «уазика». Диджей мать Тереза пропала в волнах эфира, и вместо нее что-то веско и убедительно стал говорить популярный шоумен Птичкин. Послушав речи Птичкина, Гера тоскливо поморщился и вовсе выключил приемник: все это он слышал уже много раз, более того, многое из того, о чем обычно говорил Птичкин, Гера сам придумал, и хотя все это было махровой пропагандой, все же пусть лучше кремлевское слово несет народу остроумный и талантливый еврейский импровизатор Птичкин, нежели этот тупой скот Бухиев, которого благодаря особенному чувству юмора генерала Пети удалось выпроводить на тот свет столь артистично.
Вспоминал ли Гера о тех, кого не было рядом? Разумеется, но обо всех по-разному, хотя с относительным сожалением он думал лишь о бросившей его Насте. Ее уход он давно перестал считать трагической утратой, решив, что это цена, которую пришлось заплатить за место в администрации. За все приходится платить – это правильно, это закон сохранения массы, физика, а против нее никуда.
Он ехал по Ярославскому шоссе уже около трех часов. Тихоня «уазик», безопасный и надежный трудяга, действительно не вызывал у соседей по шоссе ни малейших эмоций. Свою цель Герман понял окончательно лишь из последних слов Сеченова, сказанных перед самым расставанием:
– Это твой клиент. Тебе с ним работать, тебе ему задачи ставить. Придется тебе с ним подружиться.
Получается, он ехал за каким-то, как он про себя назвал его, «тюбиком тараканьей отравы» – человеком, который смог бы так же успешно работать с толпой на митингах оппозиции, как и его «коллега», предположительно находящийся на службе в ненавидимом вражьем гнезде и службу свою выполняющий пока что исключительно вредоносно для режима. За девять месяцев до выборов в Госдуму расклад сил был на правильной стороне, но уверенности в победе у Геры не было.
Гера не разделял мнения польского католического епископа и вопреки его утверждению, что «успешные люди забыли о Боге и черте», о себе мог сказать, что он-то, Герман, ни о том, ни о другом не забывал ни на минуту. Когда речь идет о победе, то все средства хороши, все дозволено. Надо подписать протокол о намерениях с дьяволом? Да не вопрос. Главное, не забыть оговорить возможность отсрочки исполнения требований с его стороны в случае удачи: живем земной жизнью один раз, а после нас гори тут все, и черт с ним.
…То апрельское утро отличилось неожиданными заморозками: на обочине появился иней, асфальт заблестел кристаллами льда, предупреждая доморощенных гонщиков о выпавшем на их долю шансе сберечь свою жизнь. Однако доморощенные еще и сами отморожены настолько, что игнорируют какие-то там дурацкие предупреждения и тот факт, что наши дороги построены не для удобства человека, а скорее для глумления над его желанием погонять с ветерком. Национальная любовь к быстрой езде находится в вечном противоборстве с качеством дорожного полотна, и этот конфликт порой принимает самые трагичные формы.
Дорога пошла сперва под уклон, а затем полезла в гору. «Уазик», за которым терпеливо тащилась постепенно собравшаяся колонна из грузовиков и легковушек, еще немного замедлил ход: Гера от греха сбросил с шестидесяти до сорока и медленно вползал на гору, напряженно вглядываясь в пустоту шоссе перед собой. На холмистой трассе живописный косогор может стать точкой отсчета для обратного летосчисления – и это помнил не только Гера, но и девяносто девять процентов тех, кто терпеливо ехал сейчас за ним.
Двенадцатой по счету шла внедорожная «Тойота» девяносто третьего года выпуска, но все еще на хорошем ходу. К сожалению, добротность машины полностью компенсировалась безалаберностью и дурачествами ее хозяина, двадцативосьмилетнего жителя ближайшего городка, с самым обыкновенным именем Карен. Был он горяч, уверен в себе и горд, словно орел. Примириться со скоростью в сорок километров в час для Карена было делом неслыханным. Поэтому, произнеся несколько вполне литературных, но тем не менее оскорбительных слов в адрес запершего колонну «уазика», Карен, убедившись, что на встречке однополосной дороги пусто, лихо вырулил влево и под возбуждающие его звуки из динамиков акустической системы «Тойоты» помчался вперед, быстро набирая километры в час.
