8

   Наконец наступил судьбоносный год и решающий день, событие, которого он с трепетным волнением ждал и одновременно боялся - он взял папку с рукописью романа, отпечатанного на гарлемской машинке, и пешком отправился в ближайшее издательство. Сердце билось учащенно. Потом оно дало сбой, когда Джон отворил тяжёлую дубовую дверь вестибюля старинного многоэтажного здания на Перри-стрит.

   К нему тотчас бросился швейцар в мундире с золотыми галунами и в некогда белых хлопчатобумажных перчатках. На лице стражника цвета остывшего кофе блестели два ряда белых, как не растаявший сахар, зубов.

   - Вы куда, мистер?

   - В издательство, - небрежно бросил Джон и помахал папочкой перед носом швейцара, будто это был пропуск в VIP-зону.

   Как ни странно, это подействовало. Швейцар сделал движение туловищем, намекавшее на поклон, деликатно взял посетителя под локоток и проводил к лифту.

   - Седьмой этаж, - подсказал швейцар, помогая справиться с лифтом.

   - Благодарю, вы очень любезны.

   Лифт тронулся. Это был элевайтер старой конструкции, навевавший тюремные ассоциации, ибо везде были раздвижные решетки и стальные сетки безопасности.

   На этаже издательства все было устроено так, что ворвавшийся с улицы террорист, если он с боем прорвется через швейцарскую, попадает в хитрую ловушку коридоров и непонятного назначения кабинетов с людьми, работающими на гремящих пишущих машинках. Пока он будет вести перестрелку с пьющими кофе охранниками, пыл его - разгромить приемную - окончательно угаснет.

   Джон сунулся в несколько дверей, поговорил с кучей ненужных людей, окутанных клубами табачного дыма, пока не нашел заветное. Вот она приемная. Ситуация ему сравнилась с приемной у Господа Бога. Сейчас все решится. 'Быть или не быть?'

   - Вам назначено? - едва он переступил Рубикон, обратилась к нему секретарша, строго одетая женщина бальзаковского возраста. Не какая-нибудь короткоюбочная финтифлюшка. Она всё видела насквозь, как рентгеновский аппарат, с ней небрежность не прокатит.

   - Мне к мистеру Буллу... - пробормотал Джон и почему-то спрятал папку за спину, вместо того, чтобы её предъявить.

   - Я это поняла, потому и спрашиваю: вам назначено? Как ваше имя?

   Посетитель взял себя в руки, выпрямил спину и произнес:

   - Кейн, Джон.

   Выглядело это так, будто он представился: Бонд, Джеймс.

   - Очень приятно Мистер Кей Джонс...

   - Кейн - моя фамилия, а имя - Джон.

   - Ох, простите, не расслышала...

   Секретарша почувствовала свою вину, и этим стоило воспользоваться.

   - Я принес рукопись и хочу, чтобы... чтобы мистер Булл прочел её...

   - Ну зачем же утруждать такими пустяками самого мистера Булла... Ах, простите... ваша рукопись, конечно, не пустяк, но для этого у нас есть отдел рукописей. По коридору направо, потом налево, чуть прямо и резко влево. Охрана вам покажет...

   'Рукопись отдай лично в руки редактору, желательно, главному, самому, - наставлял Кейна лауреат 'золотого пера', когда начинающий писатель, по уже приобретенной дурной привычке, решил проконсультироваться с метром журналистики, встретившись с ним на крыльце их общего дома. - Если сдашь в отдел рукописей, там она и сгинет. Писульки твои отдадут на рецензию одному из бездарностей, несостоявшемуся писателешке, который подвизается у них на службе. Он, злобно потирая ручонки, капая горчицей с хот-дога, одним глазом пробежит по твоим, кровью написанным страницам. Потом вырвет из середины клок листов и оботрет ими свои сальные руки. Через три месяца или полгода тебе сообщат, что 'Ваше замечательное произведение не заинтересовало наше говенное издательство, желаем успехов'. Хорошо, если вернут рукопись, а нет, - будешь снова машинку долбить, перепечатывая свой роман'.

   Журналист был жизнелюбивым оптимистом, лауреат конкурсов, а значит, удачник, и это придало былую уверенность соискателю писательского счастья.

   Совсем другой настрой, все ту же пресловутую ложку дегтя выдал Кейну другой полузнакомый, которого Джон звал Стоппером - эрудит, непризнанный литературный гений, - с которым они уже давно пили 'Гиннес' в Гринвич-Вилледжском баре 'Монпарнас':

   'По-моему, ты лезешь в запретную зону, - сказал Стоппер с кислой миной на небритой физиономии. - Пойми, чувак, все это бесполезно. (Слово 'бесполезно' было самым часто употребляемым в его словаре). Тут все места схвачены и чужака они не пустят'. - 'Но ведь меня напечатали в журнале, а я никому не был известен', - пытался нейтрализовать кислоту Джон Кейн и показал псевдогению заветные печатные страницы. Физиономия псевдогения стала еще кислее. Он посмотрел иллюстрации к рассказу, пролистнул и даже удивился (о, да у тебя длинный рассказ) и вернул журнал Джону. 'Ну, - он частично согласился, но гнул свою линию, - одно дело журнал, там под общим прикрытием любая дрянь прокатит (сам ты дрянь, подумал Джон, но смолчал) - и совсем другое дело - книга. Тут уж нужно иметь имя. Никто не станет вкладывать деньги в темную лошадку. Замкнутый круг получается. Чтобы заиметь имя, нужно написать не какую-нибудь дрянь, а по меньшей мере бестселлер. Но чтобы его напечатать, нужно иметь имя'.

   'Да иди ты... - разозлился Джон. - Сам ты дрянь'. - 'Не обижайся, чувак. Ну разве что случится чудо...'

   Джон как раз и надеялся на чудо. Все молодые надеются на чудо и очертя голову лезут туда, куда человек бывалый не рискнул бы соваться. Настойчивость Джона Кейна объяснялась тем, что он, получивший хороший щелчок, был еще все же до изумления наивен.

   - Я вас очень прошу... - Джон впервые в своей карьере пустил в ход мужские флюиды.

   Но на даму это не подействовало.

   - Простите, но мистер Булл не занимается самотеком. Только заказанными рукописями. Вам ведь не заказывали? - с надеждой спросила секретарь.

   - И все же я хотел бы отдать рукопись лично в руки главному редактору, - Джон Кейн был сама непреклонность. У него, как у осьминога в минуту опасности, происходила резкая смена, только не окраски, а настроения - то он робок, то агрессивен. Он словно бы прощупывал противника на уязвимость, пока какая- нибудь эмоция того не проймет. Но секретарша была в бронежилете из инструкций.

   - Да вы понимаете, куда вы рветесь?! Легче верблюду протиснуться сквозь игольное ушко, чем попасть к мистеру Буллу на прием без записи!

   - Ну в виде исключения! Один раз в жизни! - заломил руки юный соискатель счастья.

   - Боюсь, что тогда мы создадим дурной прецедент и тогда... - снова начала секретарь свою песню верности долгу за оградой из терновника.

   Тут священная дверь вдруг отворилась, и из кабинета босса вышел сам босс. Он был так огромен, что сразу потеснил всё - мебель, секретаршу и самого Джона с его жалкой папочкой. Все трое разом подали звуки: Джон кашлянул, секретарша обратилась: 'Мистер Булл...', Босс сказал: 'Мисс Линн, где у нас договор с мистером Брокманом?'

   Мисс Линн засуетилась, приговаривая, что сейчас отыщет, сей момент... но по лицу её было видно, что она лихорадочно вспоминает, кто такой этот мистер Брокман?

   'Она, оказывается, еще и мисс', - мысленно усмехнулся Кейн и по контрасту с подчиненной секретаршей испытал некоторую радость, даже на секунду расслабился, сознавая себя никому не подчиненным, свободным человеком.

   - Не торопитесь, Джоан, - великодушно отпустил вожжи мистер Булл, - подадите мне его вечером.

   Джон Кейн мгновенно представил, как мисс Джоан Линн, неимоверно напрягаясь, ставит на стол шефа блюдо с поджаренной на медленном огне тушей неизвестного мистера Брокмана, лежащего на выпотрошенном брюхе, раздвинув лапки, а во рту у него торчит зеленая веточка петрушки.

Вы читаете Атолл
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату