Он усмехнулся уголком рта. Вот так, Володька… Если этот малый не врет, данный мелкий аппаратик уже сейчас будет работать даже за МКАДом. А через пару-тройку лет по всей Московской области. А там и до глухой деревни Верхние Котицы доберется. И не надо ничего паять-комбинировать. И не надо думать, куда присобачить самодельный репитер. Вообще ни о чем не надо думать. Все за тебя сделают деньги. Все, что будет нужно человеку – те деньги иметь…
Не есть ли это шаг назад по дороге, ведущей от обезьяны к богу?
– Лешенька, где-то была у нас вроде еще хрустальная салатница? Длинная такая…
– Щас найдем, теть Вер!
Чекалов принялся сосредоточенно рыться в шкафах, отметив про себя – «у нас»… С какого момента она начала говорить «у нас»? Теперь уже и не вспомнить… Первые месяцы говорила «где тут у вас», потом, где-то ближе к лету уже, стала путаться – то «у вас», то «у нас»…
– Вот эта, теть Вер?
– Да-да, она самая. Спасибо, Леша. А ты бы сыр с колбасой порезал…
– Щас порежем!
Приготовления к празднику были в самом разгаре. Хотя, если разобраться, какой это праздник? Вот и еще один год прошел…
Чекалов усмехнулся уголком рта. Два года назад здесь были Юлька и Володька. Шутили и смеялись. А год назад уже только она одна…
…Она вскинула на него блестящие влажным блеском глаза.
Она потерлась щекой о его плечо.
У него тогда захолонуло сердце – так ровно, спокойно это прозвучало… «Савичевы умерли. Умерли все»
А она уже улыбалась.
–
Он сжал зубы – так явственно всплыло все из глубин памяти.
…Ее глаза вдруг налились слезами.
Тот удар госпожи злобной реальности был самый сокрушительный. И последний. Что-то произошло, что-то изменилось в этом мире, и она стали недосягаемы для злобной реальности – если верить объяснениям Света там, во сне… И сам Чекалов А. Б., и Юльчонок, и даже Вера Николаевна. Как будто Юлька стала той искупительной жертвой, что приносили некогда дикари, желая умаслить злобную реальность, по невежеству принимаемую за множество богов… Понимали ли они, в невежестве своем, хоть что-то? Или просто чувствовали звериным чутьем, как кошка, ищущая целебную траву? Ведь не зря же придумали те дикари искупительные жертвы…
И еще был тот, которого прибили к кресту…
– … Леша, ты не слышишь?
– А? Чего? – очнулся Алексей.
– Все готово, говорю. Будем садиться за стол? Время одиннадцать тридцать…
– Да-да, конечно, теть Вера.
Три свечи горели в высоких стаканах ровным, едва мерцающим пламенем, свет их дробился в гранях хрусталя. Со стены глядела улыбающаяся, счастливая Юлька, чуть ниже недоумевающее вскинувший брови Володька – совсем молодой еще, первокурсник – и Сергей Михайлович в военной форме, немногим постарше.
– Не сердись, Лешенька… – старая женщина виновато улыбнулась. – Пусть повисят. Новый год все- таки… пусть с нами побудут. А там я назад спрячу.
– Не надо извиняться, теть Вера. Не ты, я бы сам повесил.
Он помолчал.
– Только чего такая старая фотография, теть Вер? Солдатская еще…
Она ответила не сразу.
– Отчего? Да… не знаю, Леша. Когда был живой, одно… А сейчас как-то размылся облик последних лет, что ли. А вот таким, на фото, я его до последнего волоска отчего-то помню. Хотя уж сколько лет минуло.
Чекалов понимающе кивнул. Чего уж тут непонятного… Это на живой Юльке могли быть и волоски в интимных местах, пропущенные при бритье, и прыщики даже порой… Но не сейчас. Как там она сказала-то: «абсолютная идеализация»…
– Давай уже проводим старый год, теть Вера. Какой бы ни был, да прошел наконец, – он разлил по рюмкам прозрачную жидкость, две стопки прикрыл корочками черного хлеба. В одну же рюмку, на тонкой ножке, налил сухого вина из бутыли.
Той самой, «рекомендованной для детских дошкольных учреждений»
– Мне водки не надо, Леша, – Вера Николаевна вновь виновато улыбнулась. – А то еще реветь буду, оно кому интересно?
– Так это ж не водка, легкое вино, теть Вера. Тут еще осталось на пару тостов.
Он помолчал.
– Эту посудину Володька притащил. Тогда, в последний вечер. И до сих пор не допита.
Он чокнулся своей стопкой.
– Это чтобы не совсем как на поминках.
Сорок граммов сорокаградусной пробежали по пищеводу, разливаясь изнутри теплом.
– Ты кушай, кушай, Леша, – Вера Николаевна накладывала ему на тарелку салат. – Скажи… она что, замужняя?
– Кто? – от неожиданного поворота сюжета Алексей даже заморгал.
– Ну женщина та… Как хоть ее звать-то?
Чекалов положил вилку на тарелку.
– Прости, Леша, что лезу, – пожилая женщина виновато улыбнулась. – Ну что ты себя мучаешь? Все я понимаю. И отчего приводить ее сюда не хочешь. И отчего даже не звонишь ей при мне. И отчего ты комнату Володину не сдаешь в найм… Разве можно в той берлоге с приличной женщиной встречаться?
Вера Николаевна окончательно пригорюнилась.
– Как бы хорошо вы сейчас жили с Юлей-то… Вон, ты зарабатывать начал… дом в достатке, даже телефоны сотовые эти купил…
Алексей задумчиво разглядывал свою стопку, поворачивая в руке. В самом деле, сколько можно прятать шило в мешке? Надо, ой, надо таки как-то вводить домашних в курс дела… только очень, очень аккуратно…
– А если я расскажу тебе все, теть Вера – ты мне поверишь?
Электронная сова на стене гулко ухнула.
– Ох, епт!.. – спохватился Чекалов, хватая бутылку с шампанским. – Пять минут до Нового Года!
Все остальное произошло в течении одной секунды. Бутылка выскользнула из руки, и спустя мгновение мощный взрыв и пенные брызги возвестили, что в программу встречи Нового Года будут внесены серьезные изменения.
– А, безрукий! – в сердцах обругал себя Алексей, отряхиваясь. – Ну безрукий!
