назад волосами и была похожа сейчас на девочку-подростка с чуть оттопыренными ушами.
Она отняла у Векшина щенка, и он тут же исхитрился лизнуть ее в нос. Векшин погладил его. Почувствовав расположение хозяйки к этому человеку, Цезарь больше не рычал и даже вильнул хвостом.
– Наверное, я должен тебя отблагодарить? – спросил Векшин.
– Наверное... – прислонилась Елена к стене.
Он придвинулся к ней вплотную и потянул за пояс халата. Елена остановила его и сказала чуть более насмешливо, чем следовало бы:
– Помылся бы ты, ежик, а то ведь неизвестно, где шлялся всю ночь.
Векшин отодвинулся от нее, а память услужливо предложила картины ночных приключений.
– Ну уж тебе-то наверняка известно, где и с кем, – раздраженно сказал он.
– Жаль только, что не все твои желания в точности исполнились, – в тон ему ответила Елена.
Векшин уже давно научился преодолевать свое смущение одним усилием воли, но сейчас, под внимательным взглядом девочки-подростка, этого не получилось, и он обозлился еще больше.
– Самое главное мое желание теперь: помочь Сергею разогнать ваше осиное гнездо.
– Да-да, и чтобы уже никогда не получать по ушам за обильное слюноотделение при виде каждой мало-мальски смазливой мордашки.
– Стерва! – вырвалось у Векшина.
Ее размашистая пощечина получилась довольно звучной, и возившийся в ногах Цезарь поднял хвост и басовито залаял. Елена Николаевна ойкнула, и ее глаза еще больше потемнели.
Векшин же словно окаменел. И смотрел куда-то в сторону, мимо женщины, только что ощутимо «приласкавшей» его.
– Надо же какая ты у меня... – еле слышно пробормотал Паша. Он смотрел в большое прямоугольное зеркало, висевшее на противоположной стене, в котором отражались все присутствующие в номере. Лена подошла к зеркалу и посмотрела на себя.
– Какая?
Векшин подошел к ней и обнял. Теперь они смотрелись в зеркало оба.
– Иногда полезно взглянуть на женщину, которая тебе нравится, объективно, – сказал Векшин и зарылся лицом в волосы Елены Николаевны.
– Это как? – снова спросила она.
– Это когда ты увидишь ее со стороны, как будто впервые. И, что характерно, особенно хорошо это удается, когда она треснет тебя по физиономии.
Лена опустила голову и проговорила сквозь упавшие на глаза мокрые волосы:
– А ты не доводи до греха...
Векшин повернул ее к себе и поцеловал.
– Колючий... Решительно заявляю тебе, пока ты не примешь ванну...
– Послушай, а ты и вправду колдунья? – прервал ее Векшин – ... я не буду больше тебя целовать!
– Но мне же надо знать все о женщине, в номере которой я собираюсь принять душ! – сказал Паша.
– Какой ты зануда! Мы обо всем поговорим с тобой ... на чистую голову. Обязательно.
Но в ближайшие часы разговору на эту тему не суждено было состояться, как и любому другому разговору, исключая некоторые слова, восклицания и междометия. Когда запертый в ванной Цезарь уже уснул, обиженный на весь свет, Елена, лежа ничком на кровати, все-таки заговорила с Векшиным. Он глядел в потолок и гладил ее по спине.
– Векшин, а ты помнишь, что я имею право требовать от тебя исполнения желания? – вкрадчиво спросила Елена.
Он приподнялся на локте. Сквозь щели в задвинутых шторах пробивался дневной свет. И лицо Елены было выхвачено из полумрака солнечным лучом примерно так, как снимали красивых актрис кинооператоры пятидесятых годов. Широко распахнутые глаза, тени от ресниц, вопрошающий взгляд. Векшин поцеловал ее в нос:
– Конечно, помню, но об этом чуть позже, о-кей?
– Ол-райт.
Он начал целовать ее в губы, в шею, в грудь, в живот, etc... Когда она вернулась на землю с заоблачных высот, он подождал немного и солидно, насколько позволял только проделанный им «экзерсис», заявил о своей готовности исполнить любое ее желание.
– ...Я. А теперь я хочу мороженого с клубникой, – потянувшись, сказала Елена.
Потом посмотрела на несколько озадаченного Пашу и добавила:
– А еще я хочу, чтобы ты никогда не ходил в клуб «Мефисто» и не разговаривал ни с кем из «Сообщества лояльных ведьм»!
– С кем не разговаривал? «Общество ведьм»? Это что, название фильма? Кто снимает?
Елена что-то пробурчала про себя, а потом вскочила на кровати и, завернувшись в простыню, несколько раз подпрыгнула до потолка.
– Так, где же моя клубника с мороженым?!
Он ухватил попрыгунью за ноги и уронил ее на кровать. Оторваться от друг друга они смогли не сразу, а потом, как-то внезапно почувствовав страшный голод, опустошили холодильник Елены Николаевны, умяв все, что только нашли: творог, минералку, сосиски и шпроты. Потом Векшин позвонил на студию, сообщил Елене об окончании съемочного периода картины «Другая жизнь» и предложил отметить это событие потрясающим сексом, потом они, насколько могли, воплотили эту идею в жизнь... Короче говоря, исполнять желание своей женщины Павел вышел уже только под вечер. Он спустился в ресторан, подошел к барной стойке и заказал себе коньяк (заветная фляжечка была пуста уже вторую неделю) и мороженое.
Он шел к лифту в превосходном настроении и даже портье – препротивной толстой даме – ему захотелось сказать что-нибудь приятное, но она окликнула его сама.
– Господин Векшин?
– Он самый.
– Вам просили передать, как только вы появитесь... «в непосредственной близости», – запнувшись, процитировала она, и довольная своей памятью, протянула Паше конверт.
Он уже несколько лет не получал ни от кого писем, кроме уведомлений с телефонной станции о просроченных платежах, поэтому удивился чрезвычайно. Это был простой конверт с краткой надписью: «П. А.Векшину. Вскрыть немедленно».
«...Паша, дорогой! Если ты читаешь это письмо, значит, моя предосторожность была не излишней. Написать его меня вынудили нешуточные опасения за судьбу расследования, к которому ты подключился на днях. Здесь два варианта: либо ты получил весточку от перестраховщика, и мы вместе посмеемся над ней через несколько часов, либо...
Дело в том, Паша, в этой командировке со мной происходят какие-то странные вещи, абсолютно несвойственные моему характеру и образу жизни. То я проведу ночь в алкогольных излияниях и встречу рассвет с бутылкой пива в руке, то дам по шее какому-то местному фраеру, который без очереди лезет в такси, то начну воображать какие-то сексуальные оргии с собственным участием и не могу остановиться в своих фантазиях. И таких странностей накопилось уже довольно много. А если вспомнить еще и мое домашнее приключение – помнишь, я тебе о нем рассказывал – то картина в целом получается удручающая.
На самом деле, Павел Артемьевич, я не исключаю того, что нахожусь под прямым воздействием тех самых сил, о которых мы с тобой не раз говорили. Не исключаю также и того, что в дальнейшем какие-то радикальные перемены могут произойти со мной в личностном плане. Я имею в виду характер, память, привычки, мироощущение... Вряд ли что-то угрожает моей жизни и здоровью. Эти дамы действуют иначе. Словом, Паша, если со мной произойдет что-то, благодаря чему я не смогу закончить дело, постарайся сделать это своими силами. Или найди людей, которые подключатся к расследованию. Уверен, ты понимаешь, как это важно...»
– Что с вами, господин Векшин? – громко спросила его портье. Векшин так и стоял, держа в одной руке вазочку с мороженым, в другой – развернутое письмо.
