страшно крутой, на самом деле оказался довольно пологим, с максимальным уклоном в тридцать градусов. А склон со стороны океана был еще положе, с уклоном всего в десять-пятнадцать градусов. И только стены немногочисленных морских ущелий уходили вниз под углом в пятьдесят-шестьдесят градусов.
Когда глубиномер показал, что до дна остается четыре с половиной тысячи метров, Онодэра выключил эхолот. В гондоле воцарилась мертвая тишина. На такой глубине «Вадацуми» сохранял стабильное равновесие, словно был неподвижен. И только по тому, как стремительно возносились вверх глубоководные обитатели за стеклом иллюминатора, можно было понять, что батискаф уходит вниз со скоростью полутора метров в секунду. Температура внутри — шестнадцать, температура снаружи — три градуса. Юкинага запахнул куртку. Заработал осушитель, исчезли капельки воды со стен и трубок. На пьезометре четыреста двадцать атмосфер — давление постепенно возрастало. В гондоле было так тихо и сумрачно, что начинало казаться, будто ее спускают в безмолвие могилы.
Пять тысяч метров… Юкинага тяжело задышал, словно всей кожей почувствовав непомерную тяжесть воды, от которой его отделяла лишь двадцатисантиметровая стенка. На гондолу давила водная масса в несколько сот тысяч тонн. Казалось, броня-скорлупка рассыплется, как сухое печенье, сжатое в кулаке гиганта. Что-то едва скрипнуло, и Юкинага испуганно оглянулся.
— Ничего особенного, — словно догадавшись о его состоянии, успокоил Онодэра. — Это детали крепления от понижения температуры, только и всего. Включить обогреватель?
— Нет, — сказал профессор Тадокоро. — Вот-вот будет дно.
— Глубина пять тысяч семьсот… — Онодэра взглянул на пьезометр. — А до дна…
Звуковая волна с резким шумом выстрелила вниз. Эхо тут же вернулось.
— …тысяча девятьсот пятьдесят. Дно ровное.
Живые существа почти совсем исчезли. Лишь изредка в свете прожектора уплывали вдаль тени длинных похожих на угрей призраков. Это были глубоководные медузы или моллюски, обладающие прямо- таки поразительной приспособляемостью.
Но стоило выключить прожекторы, как сразу наступала кромешная тьма, источенная редкими звездочками микроскопических светящихся организмов. Температура воды упала до одного и восьми десятых градуса. Температура в гондоле — до тринадцати градусов. Хронометр показывал, что с момента погружения прошло час сорок две минуты.
— Семь тысяч метров.
— А это? — прошептал Юкинага. — Скат, что ли?
За левым иллюминатором, там, куда едва проникал свет прожекторов, медленно проплыло нечто похожее на гигантское полотнище ткани.
— Не может быть, — хрипло пробормотал профессор Тадокоро. — Уж слитком оно велико для живого существа!
Чтобы пройти поле света, этому нечто потребовалось пять-шесть секунд. Значит, длина его была метров тридцать.
Может попробуем гидролокатором уточнить, что это такое? — спросил Юкинага.
— А оно уже ушло наверх, — ответил Онодэра. — Скоро дно.
Он коснулся кнопки. Последовал глухой шум, скорость погружения снизилась. Но вдруг «Вадацуми» что- то сильно толкнуло. Нос сначала занесло почти на двадцать градусов влево, а потом градусов на тридцать вправо.
— Что это? — почти крикнул Юкинага. — Авария?
— Да нет… — спокойно ответил Онодэра. — По всей вероятности, глубоководное течение.
— На такой глубине?! — удивился профессор. — И такое сильное? Почему?
— Не знаю. Но я и прежде наблюдал подобное. Правда, с таким сильным сталкиваюсь впервые. Если это был поток морского течения, надо полагать, его скорость превосходила три с половиной узла.
— Странно… — недоверчиво произнес Юкинага. — На глубине семь тысяч метров такое быстрое течение?
— Откуда я знаю, — Онодэра пожал плечами. — Но мы уже прошли через него.
Толщина потока была примерно в полтораста метров. «Вадацуми», лишь немного отнесенный в сторону, благополучно прошел сквозь него. Онодэра, включив гидроракету, опять повернул батискаф точно на юг. Бокового удара не последовало.
— До морского дна четыреста метров, — сказал он, не сводя взгляда с приборов, и осторожно, понемногу стал сбрасывать балласт. Скорость погружения начала падать: полтора метра в секунду, метр две десятых, метр, еще меньше. Поворот рукоятки — и оба винта меняют положение на вертикальное. Батискаф тихо тормозит. Перестали работать двигатели, и снова медленное-медленное погружение. До дна осталось пятьдесят метров. Корпус дрогнул и качнулся — под брюхом батискафа повис страховочный якорь. Еще немного балласта, и скорость погружения падает до двадцати сантиметров в секунду.
— Вот оно… — прозвучал тихий, как вздох, шепот Юкинаги.
В скрещенных лучах носовых и кормовых прожекторов показался чуть выпуклый смутный желто- коричневый круг. Постепенно его контуры становились все более отчетливыми. Кое-где над ним кружились маленькие мутные круги, по форме напоминающие бублики. Это восходили грязевые облачка от недавно сброшенных балластных шариков. Густой клуб мути достиг дна; страховой якорь «Вадацуми» обрел плавучесть, соответствующую весу той части якорной цепи, которая легла на дно. Батискаф постепенно прекратил погружение и наконец остановился в полутора метрах от дна.
Когда едва заметное течение унесло всю муть, стала отчетливо видна тоскливо-коричневая, холодная пустыня морского дна. Лучи всех прожекторов падали отвесно вниз, совершенно не рассеиваясь. У самого дна вода казалась темно-фиолетовой, как нельзя лучше соответствуя человеческому представлению о морской бездне. Безграничный мрак со всех сторон вплотную подступал к освещенному пространству дна. Вода в морском желобе была совершенно прозрачной.
«Вадацуми» висел в воде как неподвижный аэростат, соединенный с грунтом короткой якорной цепью. Он замер, словно живое существо, удобно устроившееся на последнем звене цепи, словно йог, усевшийся в позе созерцания на конце брошенной в воздух веревки… Шесть его глаз испускали шесть пучков света. Великая мертвая тишина гигантской морской глубины сжимала со всех сторон эту хрупкую скорлупку, которая испытывала на себе давление в восемьсот атмосфер. Здесь даже плотность воды была на четыре процента выше обычной. Эта огромная тяжесть давила на все обширное пространство донной пустыни, покрытой липким илом. Температура внутри гондолы упала до двенадцати, а воды — до полутора градусов. Люди в гондоле, угнетенные непомерным бременем, навалившимся на плексигласовые иллюминаторы диаметром в пятнадцать сантиметров, едва дышали.
— Итак, — сказал Онодэра охрипшим голосом, — мы на дне желоба. Глубина семь тысяч шестьсот сорок метров.
Словно разбуженные его голосом, оба ученых возбужденно зашептались.
— Вон они! — профессор Тадокоро показал на что-то пальцем.
Юкинага кивнул. По дну тянулись волнообразные следы.
— Совсем недавно с запада на восток здесь прошел внезапный и достаточно сильный донный поток, — сказал Юкинага. — А вон там старые волнообразные следы протянулись с юга на север.
— А это что? — спросил профессор. — Длинное, похожее на канаву?
— Может быть, след какого-то животного?
— Вы думаете, на морском дне обитают такие огромные слизняки?! — воскликнул профессор. — Ведь ширина этого углубления несколько метров.
Дно осветилось короткими вспышками — в гондоле несколько раз с сухим треском щелкнули затворы фотоаппарата. Профессор Тадокоро судорожно сжал в руках высокочувствительный гравитометр.
— Мы можем передвигаться на такой глубине? — спросил он. — Вперед и вправо, под углом в семь градусов, пожалуйста.
Онодэра включил телевизор и выбросил немного балласта. За иллюминаторами опять все затянуло мутью. «Вадацуми» всплыл — чуть-чуть, настолько, что якорная цепь лишь слегка дрогнула. С помощью гидроракеты Онодэра осторожно повернул судно, обогнул якорную цепь и на минимальной скорости повел батискаф вперед.
Муть осела, и внизу стала видна длинная выемка шириной метров в семь-восемь. Она казалась следом
