Своя игра
Василий Щепетнёв: Предисловие к непрочитанному
Лукавят, ой, лукавят люди, сводящие действительность к извечным русским вопросам «Кто виноват?» и «Что делать?», вопросам обширным, для обычного ума необъятным и неподъемным, и, одновременно в силу той же необъятно-неподъемности, неразрешимым.
Неправда ваша. И вопросы эти не исключительно русские, всякий мыслящий человек, будь он айн, могиканин, тунгус или удмурт, сталкивался с ними не раз. И отнюдь не является необъятно-неподъемным: поразмыслив достаточно времени («Это мысль на три трубки, Ватсон!») человек встряхивается, встает и идёт претворять в жизнь плоды раздумий и рассуждений. И претворяет — кто получше, кто похуже, как это обыкновенно и наблюдается в любой сфере деятельности.
Но есть группа людей, процентов пять, которые деятельностью своею выбрали именно сетование на невозможность истинного, глубинного разрешения этих вопросов, решения раз и навсегда, решения, удовлетворяющего каждого индивидуума без исключений, решения абсолютного. Плач по невозможности достигнуть идеала они и считают достойным занятием для молодых, в меру упитанных граждан в самом расцвете сил. А поскольку делом провозглашения невозможности дела они занимаются давно и достигли в нём изрядной ловкости, то незрелому уму кажется, будто они правы. Остается только посыпать голову какой-нибудь гигиенически безопасной субстанцией и удалиться в уединенные места в поисках меда и акрид. Потому что рядом с плакальщиками встать не дадут, разве что уж за очень особенные заслуги.
Ладно, Иванушка-дурачок, ладно Митрофанушка, но даже Михаил Евграфович Салтыков, подписывающий свои сочинения не иначе, как Н. Щедрин, утверждал, что все замечательные реформы и начинания в России глохнут и превращаются в чёрт знает что из-за отсутствия потребного количества умных, энергичных и порядочных людей, причём все три вышеперечисленных качества а) должны сочетаться в одной личности и б) личностей таковых должно быть столько, чтобы превозмочь косность среды и запустить безостановочный процесс самоулучшения общества. Иными словами, должна быть достигнута критическая масса. Но не всегда получается. Вернее, всегда не получается. Либо умен и энергичен, но непорядочен (Чичиков), либо энергичен и порядочен, но неумен (Чацкий), либо умен и порядочен, но не энергичен (Обломов). Но человеческая натура неизмеримо богаче литературной схемы, в жизни приходится учитывать такие качества, как верность, жалость, сострадание, жадность, подлость, жестокосердие — перечислять далее — только время отнимать.
И что тогда? Вообще махнуть на всё рукой, открыть шкапик, достать графинчик и выпить рюмку- другую очищенной гмызи?
Э, нет. То есть рюмку-другую гмызи выпить очень даже можно (главное — не пить третью), но потом следует оглянуться и понять: идёт жизнь, идёт, правда, не вокруг нас. А хотелось бы, чтобы жизнь хороводы водила по Птолемею, где в центре диван, а на диване я.
Но раз уж даже Земля не удержалась в центре мироздания, да и Солнце не долго было таковым, мои претензии и вовсе беспочвенны — на сколь-либо значительном временном отрезке. А на незначительном — как знать, как знать. И кто виноват, и что делать, и даже с чего начать, не знает разве что совершенно ленивый и нелюбопытный человек. Остальные совершенно уверены и в виновниках, и в необходимости с последними борьбы. Одна закавыка: а начинать-то кто будет? Кто выбросит свой рояль на улицу, закладывая основу баррикады? Кто подставит спину казачьей нагайке? Кто сядет в тюрьму, да не на пятнадцать суток, а на много лет?
Нет, тем или иным способом можно найти и добровольцев, но они вряд ли именно сегодня составят искомую критическую массу. Рояли нынче дороги, и, если есть у меня «Блютнер» или даже «Стенвей», я лучше сыграю «Аппассионату» или «Лабрадорский вальс», а для баррикад берите вещи попроще, подешевле, лучше бы совсем с помойки. Смешно слышать, что затор на пути в Шереметьево грозит сегодняшней власти. Разве что списать высказывания на несусветную жару. При власти вчерашней, затора, пожалуй бы, и не было, но лишь потому, что не было бы у граждан столько автомобилей в повседневном пользовании (на годами заработанный «Жигуль» молились и запросто не утруждали), а, главное, незачем было бы гражданам ездить в Шереметьево: за неделю два рейса до Вены, вот и весь пассажиропоток в мягкие годы. Два «Икаруса». Нет, ремонтировать дороги нужно быстро и качественно, спору нет, но это не повод летать гордой птицей над житейским морем с криками «Буря, скоро грянет буря!»
Ну, а с чего же начать?
С самого начала. Проснуться, выполнить утренний туалет, зарядку, застелить постель, выкушать чаю с веганским бутербродом и начать делать свое дело — которое, без сомнений, может быть и делом коллективным. Последнее дает массу простора для фантазии. Главное, решить, чего тебе (то есть мне) хочется по-настоящему, а не потому, что так ящик внушил. Трезво взвесить, какова вероятность достигнуть желаемого — без внезапного царского повеления и выигрыша в Австралийскую лотерею. И тогда решить: продолжать все, как есть, изменить службу, поменять службу, изменить страну, поменять страну...
Или найти людей, готовых рискнуть здоровьем, деньгами, свободой и самой жизнью ради ваших (моих!) желаний. О последних есть смысл подумать отдельно.
Кафедра Ваннаха: Человечество у колыбели искусственного разума
Одним из наиболее известных достижений математики ХХ века была теорема о неполноте Курта Гёделя. Из этой теоремы следует, что не существует полной формальной теории, где были бы доказуемы все истинные теоремы арифметики. И очень часто эту теорему пытаются трактовать, как научное доказательство ограниченности интеллектуальных возможностей и человека, и человечества в целом.
Теорема Гёделя действительно крайне интересна. Читателям, не изучавшим математику в размере университетского курса (университетского — в смысле мехматовского и иже с ним), можно было бы порекомендовать познакомиться с её мощью и с изяществом её доказательства.
По любой книге — ну, скажем, С. Клини, «Математическая логика». Причём, чем в более зрелом
