кустах, чтобы его нашли не сразу, а только когда он будет уже далеко отсюда. До сих пор все в границах возможного, не так ли, Ватсон?
— Д-да, безусловно, — согласился я.
— Надо постоянно держать в уме, что происшествие в Мэнор-хаусе — а что именно там произошло, мы до сих пор не знаем — было из ряда вон выходящим. Продолжая строить нашу гипотезу, предположим далее, что Баркер и миссис Дуглас — пара, кстати, не обязательно преступная — после ухода убийцы спохватываются, что оказались в положении, когда им нелегко будет доказать собственную невиновность. И чтобы обезопасить себя, принимают поспешные и довольно неудачные меры. Оставляют на подоконнике кровавый отпечаток туфли Баркера — в знак того, что преступник бежал этим путем. Они слышали выстрел; и они поднимают тревогу, но спустя полчаса после убийства.
— И каким же образом вы намерены все это доказать?
— Во-первых, если действительно убийцей был посторонний человек, а не кто-то из домашних, его можно будет выследить и арестовать. Это было бы самым убедительным доказательством. Ну, а если нет… что ж, возможности науки еще далеко не исчерпаны. Полагаю, вечер, проведенный в одиночестве на месте преступления, значительно приблизит меня к решению загадки.
— Вечер в одиночестве!
— Я намерен отправиться туда прямо сейчас. Я уже обо всем договорился с достопочтенным Эймсом, у которого, между прочим, есть сомнения относительно Баркера. Проведу вечер в кабинете, посмотрим, не подействует ли его атмосфера на мои умственные способности. Уверен, духи места сего принесут мне озарение. Вы улыбаетесь, друг Ватсон? Что ж, посмотрим. Кстати, у вас при себе ваш большой зонт?
— Да, он здесь.
— Я позаимствую его у вас, если можно.
— Разумеется. Но разве это оружие? Если существует опасность…
— Ничего серьезного, мой дорогой Ватсон, иначе я бы безусловно просил вас о помощи. Но зонт я захвачу. В данную минуту я только жду возвращения наших друзей из Танбридж-Уэллса, куда они отправились, чтобы узнать, кому принадлежал найденный велосипед.
Инспектор Макдоналд и Уайт-Мейсон приехали уже затемно, но зато торжествуя: им удалось значительно продвинуть расследование.
— Я, признаться, сомневался, что в деле участвовал посторонний человек, — взволнованно сказал Макдоналд. — Но теперь сомнений нет. Владелец велосипеда найден, и получен словесный портрет того, кого мы ищем! Это большой шаг вперед в нашем деле.
— Пожалуй, это уже начало конца, — подтвердил Холмс. — От души вас поздравляю.
— Я взял за точку отправления тот факт, что мистер Дуглас казался встревоженным с позавчерашнего дня, когда ездил в Танбридж-Уэллс. То есть он именно в Танбридж-Уэллсе узнал об угрожающей ему опасности. Ясно, что если какой-то человек приехал в Берлстоун на велосипеде, то приехал он из Танбридж-Уэллса. Мы прихватили с собой велосипед и принялись обходить все городские гостиницы. И управляющий гостиницы «Игл коммершиал» сразу же его признал. По его словам, велосипед принадлежит человеку по фамилии Харгрейв, который останавливался у них два дня назад. У него всех пожитков только и было что велосипед и небольшой саквояж. В регистрационной книге он записал, что прибыл из Лондона, но адреса не дал. Саквояж лондонского производства, и содержимое — английское, но сам этот человек явно американец.
— Ну-с, вижу, вы прекрасно поработали, пока я тут сидел с другом и строил теории! — радостно воскликнул Холмс. — Вот что значит быть человеком действия, мистер Мак.
— Да уж, что верно то верно, мистер Холмс, — самодовольно отозвался инспектор.
— Но ведь все это укладывается в ваши теории, — вмешался я.
— Посмотрим, посмотрим. Рассказывайте дальше, мистер Мак. Не удалось ли выяснить, кто такой этот Харгрейв?
— Сведений так мало, что сразу видно, он всячески старался остаться инкогнито. Никаких бумаг или писем, никаких меток на одежде. На столике в его номере лежала развернутая велосипедная карта графства. Он выехал на велосипеде вчера утром после завтрака, и с тех пор о нем ни слуху ни духу.
— Это меня и удивляет, мистер Холмс, — заметил Уайт-Мейсон. — Если бы этот субъект хотел избежать огласки, ему надо было спокойно вернуться в гостиницу и сидеть тихо, изображая безобидного туриста. Он же понимал, что управляющий сообщит о его исчезновении в полицию и там заподозрят неладное.
— Да, казалось бы. Впрочем, его действия до сих пор, по крайней мере, себя оправдывали, ведь он все еще не задержан. А его словесный портрет? Как он выглядел?
Макдоналд заглянул в записную книжку.
— В гостинице, похоже, к нему особенно не приглядывались. Однако швейцар, регистратор и горничная — все сходятся на том, что это мужчина лет пятидесяти, небольшого, пяти футов девяти дюймов или около того роста, волосы и усы с проседью, нос крючковатый, а выражение лица, по общему мнению, злобное и неприятное.
— Гм, если исключить выражение лица, в остальном получается очень похоже на самого Дугласа, — заметил Холмс. — Мужчина за пятьдесят, волосы и усы с проседью, и рост примерно такой же. Больше ничего?
— Был одет в плотный серый костюм и рыжее пальто, на голове мягкая кепка.
— А как насчет дробовика?
— Дробовик имеет меньше двух футов в длину. Приезжий вполне мог носить его в саквояже. Или даже за пазухой, под пальто.
— И какой свет, по вашему мнению, это проливает на убийство?
— Ну, знаете ли, мистер Холмс, — ответил Макдоналд. — Вот изловим его — в этом можете не сомневаться, я как получил словесный портрет, сразу же телеграфировал во всех направлениях, — тогда и разберемся. Хотя и сейчас мы уже продвинулись довольно далеко. Известно, что два дня назад в Танбридж-Уэллс прибыл американец, назвавшийся Харгрейвом и имевший при себе велосипед и саквояж. В саквояже, по-видимому, лежал обрез; а из этого следует, что он приехал с целью убийства. Вчера утром он на велосипеде отправился к месту преступления, спрятав обрез под пальто. По пути в Мэнор-хаус его никто не заметил, но он мог ехать не через деревню, а по шоссе. В парке он первым делом спрятал велосипед в кустах, где таковой и был впоследствии обнаружен, и возможно, что и сам там затаился и вел наблюдение за домом, выжидая, когда мистер Дуглас выйдет в парк. Обрез — малоподходящее оружие для помещения, вероятно, убийца намеревался стрелять не в доме, где обрез в этом случае дает ряд преимуществ: из него не промахнешься, а выстрелы в охотничьих угодьях Англии — вещь самая обычная, никто и ухом не поведет.
— Ясно как день, — кивнул Холмс.
— Но мистер Дуглас так и не появился. Что делать? Убийца оставил велосипед в кустах и в сгущающихся сумерках приблизился к дому. Мост оказался опущен, вокруг ни души. Он решает рискнуть и войти в дом, придумав подходящий предлог на случай, если попадется кому-нибудь на глаза. Но не попался. Нырнув в первую же дверь, он спрятался за портьерой и видел в окно, как подняли мост. Теперь у него оставался единственный путь к бегству — вброд через ров. Так он простоял до четверти двенадцатого, когда в комнату, это был кабинет, вошел мистер Дуглас. Убийца застрелил его и бежал. Сообразив, что велосипед многие видели и по нему его легко выследить, он оставляет его в кустах и каким-то иным способом добирается до Лондона или другого места, где у него уже было приготовлено укрытие. Ну, что вы на это скажете, мистер Холмс?
— Превосходно, мистер Мак. И вполне логично. Все вяжется с вашей версией. Однако я утверждаю, что преступление было совершено на полчаса раньше, чем показывают свидетели; миссис Дуглас и Баркер, по взаимному уговору, что-то скрывают; они помогли убийце скрыться, во всяком случае они вошли в кабинет, когда он еще находился там, и придали комнате такой вид, как будто он бежал через окно, между тем как в действительности они сами его выпустили, опустив мост. Вот так мне рисуется первая половина этого дела.
Оба полицейских покачали головами.
— Знаете ли, мистер Холмс, если правда такова, как вы говорите, то мы вместо одной загадки
