– Не смей! Оставь этих людей, они ничего не знают, ни в чем не виноваты! Ничего я ему не говорил, клянусь Афиной!
– А вот это мы и выясним. В пыточной, у Аристоксена…
– Прошу, не надо…
Леонтиск откинулся на стену, медленно съехал по ней спиной, опустил голову на грудь, из последних сил сдерживая клекотавшие в горле рыдания. Клеомед в ответ на это довольно расхохотался.
– Великие боги, да человек ты или чудовище? – раздался от двери возмущенный женский голос. – Мало тебе победы, мало крови? Что ты терзаешь побежденного, точно стервятник?
Леонтиск поднял затуманенный взгляд. У двери стояла высокая стройная девушка, одетая в модную римскую столу. Ее лицо в форме сердечка, обрамленное сложной прической из закрученных в мелкие спирали волос, можно было бы назвать идеально красивым, настолько классически-совершенными были его черты, если бы не маленький, властный, надменно очерченный рот. Сейчас на мраморных щеках девушки алел яркий румянец, а ее глубокие глаза искрились нешуточным гневом.
Леонтиск, хоть и испытывал сильнейшие душевные страдания и вряд ли был способен чувствовать что- то еще, все же вздрогнул, увидев ее, и изумленно прошептал одними губами:
– Эльпиника?
Клеомед обернулся.
– О-о, сестрица! Ведь ты хотела только издалека посмотреть на несостоявшегося женишка, насладиться его унижением. А теперь, что же это, жалость проснулась?
– Не твое дело, изверг. Уйди, я хочу поговорить с ним!
Не обращая внимания на сестру, Клеомед обратился непосредственно к Леонтиску:
– Нет, все-таки непостижима душа женская! Вот подтверждение истины, что все бабы – дуры. Мужественные, благородные характеры их не привлекают, они им скучны! А вот если что подленькое, с гнильцой, да еще с соплями, так это пожалуйста – будут любить, страдать и лобком тереться!
Сделав короткий шажок, Эльпиника влепила брату звонкую пощечину.
– Негодяй, ты будешь меня оскорблять? Я все расскажу отцу!
– Да ты что? – гневно вскричал Клеомед, подбегая к решетке (не настолько близко, правда, чтобы узник мог его достать). – Кого ты защищаешь? Не видишь, что ли, в кого он превратился? Неблагодарный выродок, изменник! Я говорил тебе, тогда еще говорил, что это низкий человек. И оказался прав!
– Ради богов, Клеомед!
– Клеомед, Клеомед! – заорал хилиарх в бешенстве. – Что – Клеомед? Великая Матерь, какая же ты дура! Капризная, избалованная дура! Взять бы ножны, да отхлестать тебя по белым похотливым ляжкам! Все, я ухожу. Оставайся с этим ублюдком, вытри ему сопельки. Мало он тебе тогда горя принес, курица тупоголовая!
С этими словами Клеомед, словно вихрь, промчался к выходу в коридор и исчез в темном проеме, на прощанье оглушительно лязгнув решеткой. Из сумрака донесся его злобный голос, обращенный к Миарму:
– Смотрите в оба. Шкуру спущу, ежели что…
Затопали, удаляясь, резкие, яростные шаги.
Глубокие карие глаза встретились с влажными темными.
– Здравствуй, Леонтиск, – в ее была лишь печаль.
– Я… рад тебя видеть, Эльпиника, – Леонтиску пришлось сделать над собой усилие, чтобы голос не дрожал. – Гм, ты стала еще красивее…
– Теперь ты бы меня не бросил?
Юноша опустил глаза, закусил губу.
– Прости. Ты ведь знаешь… я не мог остаться с тобой, я должен был уехать.
– Помню. Не мог или не хотел, какая теперь разница! Говорят, что время лечит раны, и телесные и душевные. Это правда. Я теперь вспоминаю наши … встречу и расставание без прежней боли.
– Ты, наверное, меня ненавидишь, – это было скорее утверждение, не вопрос. Леонтиск поднял ладонь к щеке. Лицо еще пылало от шквала пережитых эмоций.
– Нет, что ты, – она подошла к самой решетке. – Теперь уже нет, поверь. Мне очень жаль, что так получилось тогда, и, видит великая Покровительница, мне больно видеть тебя здесь. Я не верю тому, что они про тебя говорят…
Леонтиск встряхнул волосами.
– Госпожа, будь осторожнее, не подходи к решетке, – раздался из-за спины Эльпиники скрипучий голос Алкимаха. – Этот тип опасен, клянусь Эриниями. Он только что кинулся на твоего отца, и если бы не я…
Девушка резко обернулась. Мимолетное выражение мягкой задумчивости на ее лице сменилось природным выражением высокомерия.
– Кто позволил тебе, солдат, поучать меня, что мне делать, а что нет? – голос ее, отражаясь от каменных стен, звучал угрожающе.
– Но, госпожа Эльпиника… Он ведь на самом деле…
– Не твоего ума дело, солдафон, что делают и как ведут себя господа! – отчеканила Эльпиника. – Выйди вон, знай свое место!
