– Знаю, но… все равно не верил. Я волновался, как дурак, ждал, хотя был уверен, что не придешь. Это было совершенно нереально…
– Отчего же?
– Не знаю… Для меня это все так необычно… Ты не представляешь себе, насколько.
– О чем это ты? Объясни, – она наивно затрепетала ресницами. (О, искреннее женское коварство!)
– О тебе, – Леонтиск вздохнул, пытаясь побороть смущение. – И о том, что ты мне очень нравишься.
«Хорошо, что темно, и не видно, как краска прихлынула к лицу!» – подумал он. Щеки горели.
– Неужели? – она улыбнулась, блеснув в темноте белыми зубками. – И насколько же сильно?
Пальцы девушки сжали его запястье – ну же, смелее!
– Настолько… клянусь Афиной… что аж хочется тебя поцеловать, – выдохнул он. Сердце ухнуло вниз от собственной дерзости. Ответ заставил его сердце заколотиться, как у пойманного кролика.
– И что же тебе мешает? – нежный овал ее лица белел менее чем в локте. От девушки струился нежный запах ириса, смешанный с каким-то неизвестным Леонтиску, но очень приятным благовонием. А, вспомнил, женщины называют это
– Ничего? – глупо спросил он.
Она молчала.
Что делать? Сердце продолжало бешено колотиться, в голове было совершенно пусто. Решительно выдохнув, он осторожно взял девушку свободной рукой за плечо (вторую руку освободить не посмел), наклонился, потянулся к губам. Она не сделала никакой попытки помочь ему, поэтому он немного промахнулся, смутился, попытался исправить положение…
– Великая богиня! – она отстранилась, в голосе звучало веселое удивление.
– Что такое? – безразличный тон ему не удался.
– Тебе семнадцать лет, ты едва не выиграл Олимпиаду, но до сих пор не умеешь целоваться?
– Бросать копье меня учили в агеле, а это… Что, настолько все ужасно?
– Ха-ха-ха! Ужасного ничего нет, все поправимо. Но неужели тебе никогда не приходилось целоваться с девушкой?
«Что сказать – да или нет?» – лихорадочно мелькнуло в мозгу.
– Нет, – помимо воли признался его язык. – До этой весны я жил в военной школе, в казарме, понимаешь… Военные упражнения, распорядок, караулы – одним словом, на девушек времени не хватало.
Леонтиск не стал уточнять, что агела, спартанская военная школа, – заведение закрытое, и редкая самовольная отлучка из него не заканчивается поркой.
– Еще почти год до того, как я стану эфебом и надену воинский плащ, – продолжал оправдываться он. – Еще не было случая… и не нравился никто…
– Вот он, твой случай, – нежно прошептала она. – Так что не трать время на болтовню.
Отпустив его руку, Эльпиника решительно перекинула ногу через скамью, совсем не по-женски сев на нее верхом. Затем забросила руки на затылок юноши и властно притянула его голову к своей. Маленькие, влажные, невероятно нежные губки девушки впились в его. Леонтиск содрогнулся, дрожащими руками обхватил ее талию. Чувство сладчайшего удовольствия поднялось по позвоночнику, теплой волной ударило в затылок, отозвалось пружинящим напряжением между ног. «Боги, хоть бы не заметила!» – не прерывая поцелуя, подумал он, почувствовав, как хитон вздыбился под натиском восставшего органа.
Но она заметила. Легко, словно невзначай, сняла руку с его шеи, опустила…
– Ого!
– Э-э, прости…
– Зачем ты носишь с собой копье? Состязания уже закончились, хи-хи-хи!
– Эльпиника!!! Перестань…
– Почему? Я хочу потрогать … и посмотреть. Ни разу в жизни, представь себе, не имела такой возможности.
Нежные пальцы, отбросив край его хитона, решительно двинулись дальше, скользнули по бедру, нашли искомое.
– У-у! Какой твердый!
– Эльпиника! Что ты делаешь?
В голове юноши шумело так, будто он выпил целый хой неразбавленного вина. Она сводила его с ума.
– Молчи, а еще лучше – целуйся, – Эльпиника, не отпуская заветного, переполненного желания и первобытной силы стержня, снова прильнула ко рту Леонтиска маленькими жадными губками. Он постарался не оплошать.
– Уф-ф! – вздохнула она, отрываясь от юноши и тяжело дыша. – Уже лучше! Ты быстро учишься, клянусь Покровительницей.
– Я способный, – афинянин не услышал своего голоса за стуком бешено колотящегося в висках пульса.
