Балаустион

Павсанием во времена, когда Пирру было всего три года.

– Ты, конечно, вставил это прорицание в книгу? – Леонтиск постарался сдержать улыбку. Одержимость Иона историей была у его друзей вечной темой для шуток.

– А как же? Хочешь, прочту наизусть?

Ветер, рождающий бурю…

– Не надо, не надо, – поспешил остановить его Леонтиск. – Я помню его.

Ион читал друзьям выдержки из своей книги ежедневно. Понятно, что вскоре это стало вернейшим способом обратить любого из «спутников» Пирра в панического бегство.

Эвполид, еще не испытавший на себе всей тяжести Ионова вдохновения, был настроен менее скептично.

– Ты говоришь – избранник… Но для чего его избрали боги? – поинтересовался он.

– Для изменения лика земли, конечно, – с готовностью ответил Ион. – Об этом прямо говорится в прорицании оракула.

– Вот как, – покачал головой Эвполид.

– Именно! – просиял Ион, встретив благодарного слушателя. – В третьей строфе оракул говорит

Лика земли изменитель, рожденный дорийцем

А в девятой

Переиначить весь мир, что не властно и богу

Понимаешь теперь?

– Дела-а! Теперь понятно, почему аспид обвился вокруг его руки. Он защищал царевича! Потому и напал на доктора, когда тот подошел…

– Проклятая гадина! – плюнул Леонтиск. – Из-за этой твари Аркесил сделался одноногим!

Эвполид цокнул языком.

– Какая глупость… Мы ведь осмотрели змею, она была вся изрезана стариком, уже испускала дух… Если бы Аркесил не кинулся ее давить, она сама издохла бы через минуту-другую. И несчастья бы не произошло.

– Я не знал об этом, – спазм в горле едва позволил Леонтиску сказать это.

– Твой друг пострадал напрасно, из-за своей бессмысленной храбрости…

Леонтиск скрипнул зубами, поднял на сына Терамена тяжелый взгляд.

– Никогда не говори ему об этом. И никому иному. Храбрость бессмысленной не бывает, друг.

Эвполид, потускнев, молча склонил голову.

– Авоэ, наследник зовет нас, – нарушил повисшую неловкую тишину Ион. – Идем.

Афиняне последовали в дом вслед за историком.

Пирр, по обыкновению, принимал старших друзей в экседре. Сам царевич сидел в углу, рядом с очагом, напротив расположились полемарх Брахилл и стратег Никомах. Кроме них, на совете присутствовали еще Галиарт и Тисамен. Феникс, Энет и Лих стояли в карауле, Аркесил лежал на женской половине дома, через стену от Ореста. «Кто теперь будет ходить за ними, когда старый Агамемнон мертв? – подумал Леонтиск, усаживаясь на скамью рядом с Тисаменом. – Тетка Арита одна не управится. Царевичу придется пригласить нового лекаря».

– …Одним словом, Скиф твердо обещал поддержку как в синедрионе геронтов, так и в прочих делах, – продолжил рассказ стратег Никомах. – Старина Эпименид приготовил длинную речь, собирался его уговаривать, но ничего этого не понадобилось. Верховный жрец вел себя так, как будто давно ожидал нас.

– Хренотень какая-то, клянусь кишками, – голос Брахилла выдал его изумление.

– Дружище Эпименид сказал почти то же самое, разве что немного помягче, когда мы вышли от эфора, – усмехнулся Никомах. Леонтиску нравился этот седовласый военный. Аккуратностью и спокойными манерами он разительно отличался от большинства спартанских офицеров, типичным представителем которых мог служить грубый и энергичный Брахилл. Впрочем, полемарх, при своем высоком положении мог позволить себе роскошь не сдерживать натуры.

– Поворот и впрямь неожиданный, клянусь Палладием! – даже Пирр не смог скрыть удивления. – Хо, теперь и боги будут благоволить нам, если жрец перешел в наш лагерь. Очень своевременно, признаюсь.

– Не очень-то доверяй этому бурдюку с дерьмом, сынок, – ворчливо предостерег полемарх Брахилл. – Он перебежал к нам, получив какое-то дурацкое знамение, а получив другое, вонзит копье в спину.

– Гм, пожалуй, мне следует лично навестить старого Скифа и разобраться в его мотивах самому, – согласился царевич. – Но перед этим хотелось бы поговорить с Эпименидом. Где он, кстати, и почему не пришел на совет?

– Приболел, как сообщил мне его посыльный, – ответил Никомах. – Сказать по правде, он и во время визита к Скифу выглядел не лучшим образом. Но завтра обещал появиться, если не почувствует себя хуже.

– Что с ним стряслось?

– Старческие болячки, – махнул рукой Никомах. – Думаю, ничего страшного.

– Мне кажется, он просто решил провести день с сыновьями. В кои-то веки, с обоими. Старшего, Лисимеда, отпустили из агелы на несколько дней, чтобы он пожил дома, – пояснил ситуацию Галиарт. Еще два дня назад местом его службы была агела, и он, видимо, продолжал поддерживать связь с товарищами из военной школы.

– Да? Чего это мерзавец Пакид так раздобрел? – хмыкнул Брахилл.