Большая часть египтологов считает, что иероглифика — явление самобытное, как и вся культура страны пирамид, а мысль о принесении «идеи письма» из Двуречья исторически неоправданна. (Ведь у нас нет доказательств тому, что между долиной Нила и Двуречьем в те отдаленнейшие времена существовали культурные связи).
Сами египтяне, помимо бога мудрости Тота и богини письма Сешат, покровителем писцов считали легендарного мудреца по имени Имхотеп, который был еще великим архитектором и творцом медицины. Не так давно в печати появилось сообщение, что археологам, быть может, удалось отыскать могилу этого великого деятеля древнеегипетской культуры. Каким образом связан Имхотеп с развитием иероглифики, появившейся в стране несколькими веками раньше, мы можем строить лишь догадки.
В Древнем Египте чтили не только Имхотепа, но и других писцов, которые увековечивали «преемников богов» — предсказателей будущего, как говорится в одном из самых замечательных папирусов, хранящихся в Британском музее. В этом папирусе мы находим величественные и прекрасные строки в честь знаменитых авторов, которые «не воздвигали себе пирамид» и «не оставили детей-наследников», но «сделали своими наследниками писания и книги поучений, которые они создали. Они назначили себе папирусные свитки в качестве жрецов-чтецов и доску для писания взамен любимого сына. Книги поучений стали пирамидами их, а кисть была их ребенком. Поверхность камня для писания стала женой их». Ибо «полезнее книга, чем надгробная стела, чем крепко установленная часовня… Человек погиб, и тело его прах. Все близкие его ушли в землю, но то, что он написал, заставляет помнить о нем того, кто читает их» (перевод М. А. Коростовцева).
Глава VIII
Палеография и эпиграфика
«Обращаю я сердце твое к свиткам папируса… Заставлю я тебя любить свитки больше, чем мать свою. Представлю я тебе красоты их».
Палеографией называется дисциплина, возникшая на стыке истории и филологии: она занимается древними рукописями, изучает особенности почерков, начертаний отдельных букв в различные эпохи и т. п. Ее родная сестра — эпиграфика — изучает надписи на камне и металле, слоновой кости и черепках из глины и прочих некнижных материалах. О палеографии и эпиграфике издательство «Знание» выпустило книгу доктора исторических наук А. Л. Монгайта «Надпись на камне» (Москва, 1969), и нет нужды повторять ее содержание. Расскажем вкратце лишь о египетской палеографии и эпиграфике — вкратце, ибо обстоятельный рассказ об этих дисциплинах потребовал бы солидного тома. В самом деле: число памятников египетского письма колоссально. Стены гробниц и саркофагов, крохотные статуэтки и гигантские статуи, сфинксы и пирамиды, колонны и столбы, пластинки из шифера и слоновой кости, оружие и украшения, надгробные плиты и дощечки из дерева, амулеты и ткани, кожа и полотно, камни и сосуды, папирусные листы и обломки известняка — вообще «все, что давало к писанию повод и представляло место», покрывалось письменными знаками. И не только иероглифами, но и иератическим и демотическим письмом. А ведь количество разных знаков исчисляется многими сотнями. Перемножьте их на число памятников — и вы Получите умопомрачающую величину. Немудрено, что египетская палеография и эпиграфика, несмотря на свой почтенный возраст, находятся и по сей день еще в пеленках. «В этой области не существует никаких трудов общего и систематического характера, что объясняется огромной трудностью выполнения подобного рода работы, — свидетельствует профессор Коростовцев. — В специальных египтологических журналах рассеяно множество мелких статей и заметок о происхождении, значении и истории отдельных иероглифических знаков, но все это, вместе взятое, является лишь каплей в море».
Суть иероглифики Египта не менялась на протяжении веков. Но, естественно, ряд знаков выходил из употребления, появлялись новые знаки, менялись очертания иероглифов и написания отдельных слов. Но все эти изменения были незначительными, мелкими, они не смогли поколебать и видоизменять общую систему письма. А ведь эпиграфика и палеография как раз интересуется такими мелкими и, на первый взгляд, незначительными деталями, как изменение начертания знака, написания слова и т. п. Ибо благодаря им мы получаем возможность датировать памятник, отнести его к определенной школе, эпохе и т. д. Естественно, что проследить судьбы отдельных знаков — а их тысячи — по тысячам же различных текстов является задачей очень трудоемкой.
И все-таки опытный египтолог может датировать текст только по одному начертанию знаков. Во- первых, потому что различные эпохи отличались стилем начертания иероглифов (мы уже говорили о связи этого стиля с изобразительным искусством) и, во-вторых, потому что судьбы отдельных иероглифов удалось проследить на протяжении веков. Например, в текстах начала Среднего царства, относящихся к XI династии, знак, изображающий гуся, рисуется без характерного хохолка на груди; знак, изображающий голову птицы с частью шеи, «поворачивается» клювом в противоположную сторону и т. п. Знак, изображающий нос, глаз и часть щеки со второй половины XVIII династии употребляется как фонограмма для записи понятия «находящийся впереди»; до этого оно записывалось другим фонетическим иероглифом. Подобные же частности помогают датировать тексты, относящиеся к другим периодам.
Правда, здесь все не так просто. Ибо египетские писцы очень часто копировали древние тексты, при переписке употребляли стиль, свойственный своей эпохе. И если мы датируем время написания какого-либо папируса, это еще не значит, что сам текст написан в эту эпоху: он может восходить ко временам гораздо более древним. Например, нам известен сложный философско-богословский трактат, написанный на черном граните в 720 году до н. э. Однако в надписи есть упоминание о том, что на камне текст высечен потому, что древний папирус, на котором он был прежде начертан, пришел в негодность, так как ему уже две тысячи лет. Разница во времени, как видите, существенная.
Мало того. В отдельные эпохи в Египте возникали тенденции к возврату прошлого, времен древнейших фараонов. И писцы принимались подражать письму предков, копируя знаки и имитируя стиль с таким мастерством, что по начертанию иероглифов почти невозможно отличить тексты Древнего царства от написанных 20–25 веков спустя!
Но все-таки египтологам удается обойти эти трудности и западни. И они, напротив, становятся не помехами, а источником новой информации. Подражание древним образцам говорит о своего рода «национальной реставрации» борьбой с чужеземными влияниями, которые стали просачиваться в Египет с эпохи Нового царства. Советский египтолог Ю. Я. Перепелкин выпустил в свет первую часть обширной монографии, посвященной перевороту Аменхопта IV (известного всему миру под именем Эхнатон). Задача объемистого (около 600 страниц) тома «состоит в том, чтобы возможно полнее и тщательнее определить те изменения в обозначениях, словаре и письменности, по которым можно опознавать время памятников, — пишет его автор. — Естественно, что уже при такой предварительной, чисто источниковедческой работе не могли не проясниться некоторые неясные до того стороны и явления переворота, так как между теми изменениями и событиями существовала тесная связь» (отсылаем заинтересовавшихся читателей к труду «Переворот Аменхопта IV. Часть I», изданному в 1967 году, и популярной книге Ю. Я. Перепелкина «Тайна золотого гроба», которая вышла в 1968 году и посвящена одному из аспектов его изысканий, где «по необходимости расследования ведутся способами, напоминающими те, что описываются в так называемых детективных романах е тою особенностью, что предмет расследования отстоит от нас более чем на тридцать три столетия»).
Но вот трудности палеографии или эпиграфики преодолены. Исследователь смог датировать документ. Предстоит его прочесть и перевести. И тут-то начинаются новые трудности. Во-первых, чтение знаков не всегда известно. Например, в тексте Розеттского камня встречается иероглиф, обозначающий часовню, и в параллельном греческом тексте ему соответствует слово «часовня». Но как это слово читается по-египетски, мы не знаем, ибо оно передано идеограммой, а не фонетическими знаками. Точно так же и во многих других
