Оставалось только избрать, в какую сторону и куда идти.
В поле, конечно, не так страшно, но зато опасно в том отношении, что могут заметить и долго будут после дразнить знакомые ребятишки, что стали уже ездить в ночное. А в лесу, хотя и безопасно от людей, да уж слишком страшно.
Решено было отправиться версты за три от села, в то место около леса, где пересекаются две полевые дороги. По сторонам их, у перекрестка, росли кусты олешника. Среди них можно было с успехом спрятаться, развести огонь и даже нарезать жердочек для подвески котла.
Запасливый Макар захватил с собой сырой картошки и даже лучин для растопки.
Часа через два оба они уже сидели в олешнике, в ожидании того срока, когда можно будет приступить к варке кота. Подвешенный на проволоке, под ольховой перекладиной над огнем, начинал закипать котел с водою из ближней канавы. В лежавшем тут же свертке что-то слабо порой шевелилось, издавая изредка глухие, похожие на сдавленное завывание звуки. Какая-то птица, вроде вальдшнепа, налетев на огонь, описала довольно низкий круг над ним, давая заметить свою светло-серую грудь, свистнула и, взмыв над костром, исчезла в ночной темноте.
— Уж не нечистая ли сила проверять нас явилась? — мрачно промолвил Макар, пробуя, спеклась ли картошка.
В деревне запел петух. За ним — второй… третий…
— Пора уже. Это полуночные, — решил Федька. — Доставай кота, Макар!
Приятель его молча наклонился над свертком и начал развязывать бечевку.
— Ты только посмотри сначала, — прибавил Рыжий, — кот ли это, а то, если кошка, так, пожалуй, с нее пользы не будет.
— А я думаю, можно сварить, даже ежели и кошка окажется. Почем знать: может, и в ей какая- нибудь костка найдется.
Слышавшая эти слова и прочитавшая в них свою судьбу Степка решилась, если не удастся спастись, возможно дороже продать свою жизнь.
Едва Макар вытянул ее из мешка и принялся определять при свете костра ее пол, ведьма запустила все свои когтя в руку державшего ее парня и, вырвавшись, прыгнула ему на лицо… Но едва успела она соскочить оттуда на землю, как ее больно ударил в спину и тяжело придавил сапог Федьки Рыжего. Этот новый враг схватил ее сильными руками за задние ноги, снова ударил по вытянутой спине сапогом и сломал позвонки около шеи. Послышался полузвериный, постепенно переходящий в человеческий, полный боли и ужаса крик, и оба испуганных парня увидели на миг, на один только миг, что под ногами у Федьки извивается что-то порою мерцающее, порою темнеющее и похожее вместе с тем на нагое женское тело.
Щелкнув зубами, закрыл в страхе глаза и отпрянул назад Федька Рыжий. А когда он вновь посмотрел, все кругом было темно и лишь шипели угли костра, на который вылился котел с закипавшей водою. Стремившийся спрятаться, исцарапанный Макар задел, убегая, за один из вилков, на которых укреплена была жердочка с котлом, и опрокинул последний.
— Макар! — крякнул, оглядевшись кругом и убедившись, что возле нет никого, пришедший немного в себя Федька Рыжий.
Но засевший неподалеку, чуть не по пояс в холодную воду канавы, ничего не отвечал ему перепуганный друг. Словно кто приказал ему притаиться и молчать.
Лишь после того, как холодная вода привела его несколько в чувство, Макар отозвался наконец на повторные Федькины зовы и вылез на сушу.
— Федька, ты один? — спросил он из-за кустов.
— Один. А тебе кого надо?
— А та самая, которая из кошки перекинулась?
— Эвона! Была и нет! — храбрился Рыжий. — Надо быть, сгинула, коли я ей, кажись, шею сломил… Хоть и нечисть, а не любит!
— Стало быть, это не черт был и не нежить, — задумчиво промолвил Макар, зализывая текущую кровь на руке. — У тех позвонков и хребта нет… А эта была живая. Ишь, как исполосовала, хвостатая тварь! Не иначе как ведьма. Я разглядел: не кот, а кошка. Черт если бы был или ведун, так он котом бы явился, а это ведьма, — убежденно повторял Макар. — Нам тут делать нечего, — продолжал он, подбирая откатившийся котелок. — Помоги отыскать крышку, Федя… Ну и измок же я с этой нечистью! Никогда больше этими делами заниматься не стану!..
— Вот она! Нашел! — нагибаясь и подымая крышку, сказал Федька. — А сушиться не станешь?
— Не стоит. На ходу высохну, — было ответом.
Рыжий еще раз наклонился, вынул из золы несколько горячих картофелин и, завернув их в лист лопуха, зашагал вслед за Макаром обратно в село.
Когда односельчане взломали дня через два запертые изнутри двери Степкиной избы, они увидели скорченный труп нагой ведьмы с почерневшим лицом и переломленной шеей. Дощечка с тринадцатью гвоздями воткнулась ей в спину, но крови не было видно. Единогласно решено было, что Степку задавила нечистая сила.
Так как в церковь она вовсе не ходила и священник отказался ее отпевать, то Степку похоронили за оградой кладбища. Крест над могилой мужики, на всякий случай, все же поставили.
Однако и после смерти продолжала она пугать по ночам проходивших и проезжавших возле кладбища людей, выбегая в виде белой собаки, черной свиньи или овцы. Поэтому решено было прекратить загробные похождения ведьмы.
Могилу раскопали. Степке отрезали голову и положили ее в ногах мертвой, но не разложившейся старухи. Затем у трупа были отрублены руки и ступни ног, которые были положены в гроб, но в обратном порядке. Туловище пробили насквозь острым колом из осинового дерева. Кол этот так и оставили в трупе и лишь отпилили верхнюю часть его, чтобы она не мешала закрыть крышкою гроб. После всего этого Степкино тело вновь предано было земле, и мертвая ведьма никому больше не мешала ходить по ночам возле кладбища.
22
Опять пылали костры на заклятой Осиянской горе. Опять с визгом, воем и хохотом слетались туда отовсюду на призывный гром бубна молодые и старые ведьмы. Их было много, так много, что собравшиеся там же в разных образах бесы стали беспокоиться, как бы не удовлетворенные пылом их нечеловеческой, но все-таки ограниченной страсти, похотливые бабы не разорвали их в конце концов на клочки. Такие случаи раньше бывали… Весьма пострадавший в последний раз Огненный Змей вовсе теперь не явился на сборище. Ведьмы, понимая все это, вели себя независимо, важно, хотя и без явного нарушения тысячелетних обычаев…
Совершив, подобно другим, коленопреклонение перед Черным Козлом, облобызав его, где следует, и положив к ногам Ночного Владыки обычный дар свой — большую бутылку с хорошо очищенной водкой, Аниска собралась было удалиться к столам, когда глухой и низкий голос Сидящего, совершенно неожиданно для нее, властно сказал:
— Подожди.
Ведьма остановилась как вкопанная. Этот хриповатый голос прозвучал не только в ушах у нее, но как бы во всем существе, подчиняя себе каждую жилку, каждую кровинку, биение сердца и течение мыслей.
— Слушай, Аниска. Ты исполнила завет мой о мщении. Ты сумела быть злой, жестокой и отдала в руки мои душу того, кому, по своей бабьей слабости, разболтала некогда наши общие тайны. Смертью его ты не искупила еще, однако, вины, которая давно была мне известна, хотя я и не показывал вида, что знаю все, что ты делала с ним и о чем говорила… Нет темноты, непроницаемой для взоров моих, шепота, которого бы я не слышал, и тайных мыслей, мне не известных… Ты хочешь сказать, что имела в виду обратить любовника своего в колдуна? Напрасно твое оправдание. Максим был слишком труслив и в колдуны не
