– И она на это идет?
– По виду долларовых купюр не скажешь, как ты их заработал. Она, сам понимаешь, могла бы сколотить себе капитал и более простым путем.
– Она достойна всяческого уважения, – сказал Меркер, и это прозвучало почти как вздох облегчения.
Он прожил в Гонконге достаточно долго, чтобы не знать, каким путем зарабатывают себе на сносную жизнь тысячи красивых девушек – будь то в переулках китайского квартала Яу Ма-теи или в гонконгском районе Ванхай, в окрестностях Локкарт – и Хенесси-роуд или между Фенвик-стрит и Мэрг-роуд. Там они ждали, не улыбнется ли им счастье. Погоня за красивой жизнью дорого стоит! А вот Янг на такой призыв судьбы не откликнулась. И хотя Меркера это ни в коей мере не касалось, он почему-то испытывал внутреннее удовлетворение.
Янг Ланхуа начала петь. Голос у нее был чистый, сочный и теплый; на верхних нотах он не дрожал и не дребезжал, как у большинства шоу-певиц. Сразу видно, что мелодичность и благозвучие для нее превыше всего. Она пела, закрыв глаза, всецело сконцентрировавшись и отдаваясь власти музыки – чувственная притягательность такой манеры исполнения действовала неотразимо. А выражение лица было таким, будто она поет в объятиях любимого.
– Вернись на грешную землю, – поддела Меркера Бэтти и даже дернула за рукав. – Я думаю, если бы тебе удалось заполучить ее… Джеймс приказал бы убить тебя! Есть поражения, которые он просто не в силах перенести. Если он потеряет какие-то десятки процента своей доли в торговле шелком – ничего страшного, таковы законы рынка. Но что касается его как мужчины – он всегда должен быть победителем. У каждого свои заскоки. Или слабости. Каждый по-своему раним. А у тебя какой заскок, Фриц?
– Я фанатик правды. Истины!
– Очень плохо. Как раз правду большинство людей знать не желают. Посмотри на политиков: побеждают всегда те, кто лжет особенно умело. Правда часто бывает опасной. Опасной для жизни!
– Я уже ощутил легкое дуновение смерти… – коротко подытожил Меркер.
– Здесь, в Гонконге? – удивилась Бэтти, испуганно взглянув на него.
– Ничего, пустяки. Все уже в прошлом.
Меркер встал и поставил на столик свой фужер, когда Янг открыла глаза. Она пела о любви, обратив взгляд своих блестящих черных глаз прямо на него. «Любовь согревает как солнце», – пела она, покачиваясь в такт музыке, и сквозь прорези платья ее длинные стройные ноги были видны до середины бедра. Змея как бы выползала из собственной кожи. Опытным взглядом врача доктор Меркер сразу определил, что под платьем на ней ничего нет: красный шелк и был ее второй кожей.
Меркер ощутил обжигающую сухость во рту и мысленно обозвал себя неисправимым идиотом. Но ее взгляд не отпускал его до тех пор, пока она, повинуясь ритму песни, не уплыла в сторону. У Меркера при этом было такое ощущение, будто лопнул некий невидимый канат или неожиданно прекратилось действие гипноза. Когда она отвела глаза, его словно в сердце ударили…
«Глупая ты псина, Фриц, – сказал он сам себе, беря Бэтти под руку. – Все это составная часть шансона, это отрепетировано, это эффектный шоу-трюк, который чаще всего проходит у мужчин, каждый из которых воображает, что певица пела только для него, единственного избранника. А она тебя и не видела вовсе, она смотрела сквозь тебя, как сквозь стекло, все это накрепко связано с музыкой и текстом, и, когда она раскланивается, можешь хлопать как одержимый и выкатывать глаза – ты для нее частичка общей массы, не больше».
– Не хочешь досмотреть шоу до конца? – спросила Бэтти. – Янг еще не разошлась как следует.
– Но ведь это ты хотела выйти, Бэтти.
– Я ее знаю наизусть. Даже как и когда она пошевелит левым мизинчиком. Просто мне не хотелось, чтобы твое сердце билось так учащенно.
– Оно у меня бьется ровно! – Для фанатичного правдолюбца, каким он себя считал, Меркер солгал излишне легко. – А вот от одного-двух бутербродов с икрой я не отказался бы.
У невероятной длины буфета, за стойками которого стояли восемь поваров в высоченных колпаках, они столкнулись с Джеймсом. Стоя перед блюдом с каплуном, он как раз опрокинул в себя рюмку виски. Выпил он уже изрядно. Все гости наслаждались пением Янг, а Маклиндли напивался. Доктору Меркеру пришло в голову, что ставшая уже трюизмом мысль об одиночестве миллиардеров не так уж беспочвенна. Можно быть одиноким даже в присутствии множества гостей и так называемых друзей.
Подняв очередную рюмку, Джеймс чокнулся с Меркером:
– Всем доволен, Фриц?
– Великолепный вечер! Мне в жизни ничего похожего видеть не доводилось! И вообще, таких, как ты, в Европе нет. Как и всего остального… – Он обвел зал широким жестом. – Нет таких условий. Люди вроде тебя произрастают только в Гонконге.
– Тебе что, Янг Ланхуа не понравилась?
– Очень понравилась. Очень! А почему ты спросил?
– Она поет, а ты ушел.
– Соскучился по свежей икорке.
– Невежда! Ничего в музыке не смыслишь!
– А ты разве на концерт остался?
– Я человек, который собирает все красивое. – Маклиндли словно обнял обеими руками весь зал. – Оглянись вокруг себя… укажи мне хоть одно местечко, один уголок, одно пятнышко, которые не соответствовали бы критериям законченной красоты и изящества. Посмотри на Бэтти, разве она не совершенство? Взгляни на Янг… разве она не прекрасна? Всю эту красоту я купил, она принадлежит мне… одну только Янг я не заполучил. Вот от чего моя тоска…
– Ну и нервы у тебя! Говоришь подобные вещи в присутствии Бэтти.
