– Я вам перезвоню.
– Флиц получил от Маклиндли приглашение на сегодняшний вечер.
– Знаю. Меня тоже пригласили. Просят выступить.
– И вы согласились?
– У меня контракт. Маклиндли платит мне по пятьдесят тысяч долларов за выступление. Предлагаете отказаться?
– Значит, завтра вы будете там с Флицем?
– Нет, он будет у меня дома. Не тревожьтесь, мистер Тины там он в такой же безопасности, как британская корона в Тауэре.
– А что мне остается, Янг, – покорно согласился Тинь. – Однако считаю, что Флицу нельзя отказываться от этого приглашения.
– А если с ним там что-то случится?
– У Маклиндли? Нет! Самые большие преступники всегда блюдут чистоту манишки. Никто не осмелится втянуть Маклиндли в грязную историю. Он слишком заметная фигура в Гонконге! Подумайте, Янг. Сегодня вечером я отпущу Флица! С тремя фотоальбомами…
На этом разговор закончился. Положив трубку, Тинь заметил, что весь взмок.
Прежде чем Тинь Дзедун успел сдержать слово и отпустить доктора Меркера к Янг, он отдал приказ о начале акции, о которой Меркер не имел ни малейшего представления.
Совершенно случайно полицейский фотограф присутствовал при сцене, когда Тинь на прощанье обнял своего друга Фрица, прижал к себе и расцеловал в обе щеки. Меркер в этом ничего необычного не нашел. Приступы внезапной нежности Тиня перестали его удивлять, а сегодня он, наверное, хотел таким образом выразить свою благодарность за его бескорыстные усилия. Хотя реальным успехом он похвастаться не мог. Да и вообще не рассчитывал достичь их в ближайшем будущем. Фотограф запечатлел эту трогательную сцену…
Тинь приказал ему немедленно проявить пленку, увеличить снимки и разослать по редакциям всех гонконгских газет. В утренних выпусках они были напечатаны с подписью: «Начальник уголовного розыска Коулуна комиссар Тинь Дзедун благодарит немецкого ученого доктора Фрица Меркера за огромные услуги по раскрытию серии загадочных преступлений в нашем городе».
И больше ничего. И только. Ни слова о том, будто доктору Меркеру удалось открыть страшную тайну. Однако каждый посвященный в суть дела мог прочесть это между строк. А как иначе истолковать слова об «огромных заслугах по раскрытию преступлений»?
Об этой акции Меркер не имел ни малейшего представления. Окольными путями, постоянно меняя направление движения по акватории, чтобы замести следы, его два часа спустя доставили на джонку доктора Мэя – теперь уже его собственную.
На палубе знакомая картина: множество больных, устроившихся на ночлег. А вокруг джонки сампаны с родственниками, которые привезли для них продукты и одеяла. Оглушительный треск моторов, крики. Из чрева большого старого судна доносилась граммофонная музыка и удары литавр: доктор Мэй на закате дня поставил Пятую симфонию Чайковского.
Доктор Мэй, весь в поту, сидел за литаврами и, когда появился Меркер, со всей страстью заколотил по ним. Странно: в помещении пахло не алкоголем, а свежей краской. Доктор Мэй снял пластинку и сдул невидимую для глаза пыль.
– Какая несравненная гамма чувств у Чайковского, их ощущаешь буквально каждым нервом!
– Удивительно, однако, как это у вас еще не лопнули барабанные перепонки, – сказал Меркер. – От таких децибелов немудрено и заболеть.
– Мало ли что во мне удивительного. – Доктор Мэй указал на парусиновый портфель в руке доктора Меркера и спросил: – Там у вас фотографии?
– Да. – Он поставил портфель на низкий столик. – Чем вы целый день занимались?
– Ученик экзаменует маэстро! – Доктор Мэй широко распростер свои толстые руки. – Принял и осмотрел семьдесят девять пациентов! Вон там записи. Пятеро оказались такими бедняками, что им нечем было заплатить… и я их нанял для ремонта джонки. Три комнаты они уже побелили и покрасили. Одну в белый цвет, другую в голубой и третью в розовый. Банки с краской мне привезли через полчаса после того, как я сказал на палубе: «Если кто хочет мне услужить, пусть привезет краску для внутренних помещений. А завтра – для окраски джонки снаружи». Чух-чух, и они разбежались, как мыши, а вернулись с краской и кистями! Сильно пахнет? Будем завтра принимать на палубе, в надстройке.
– Где Янг? – спросил доктор Меркер.
– В «Кантонском драконе». Деньги зарабатывает.
Доктор Мэй поднялся из-за своего импровизированного музыкального пульта.
– Я тут, перед тем как поставить пластинку с концертом Чайковского, прикинул, какие лекарства нам потребуются и сколько. Список составил. С ним ты и пойдешь в аптеку. Но тебя, конечно, спросят о банковских гарантиях. – Мэй с довольным видом потирал руки. – Я кое-что придумал: вместо натуральной оплаты наших услуг ввести долларовую. Я им все объяснил. Эта джонка, говорю, будет перестроена в госпитальное судно. Но только с вашей помощью! Все вы коммунисты, говорю. Вот и покажите, как вы это понимаете. Сначала они выкатили на меня глаза, а потом их жены в сампанах полезли к себе под юбки и достали оттуда доллары. По-моему, у меня за сегодня набралось не то сорок восемь, не то пятьдесят. Для начала подходяще. – Вид у Мэя был горделивый. – Ну скажи, разве я не с толком провел время? Ничего подобного за последние несколько лет не припомню.
– А выпил сколько?
– Полбутылки джина… для пищеварения.
Меркер улыбнулся и похлопал Мэя по толстым щекам. А потом достал из парусинового портфеля три
