во впадине посредине ее груди.
Потом перевел палец к сразу напрягшемуся соску и провел им дальше вниз до высокого выреза на бедре.
– Ты специально ради меня это надела?
До этого мгновения она бы даже перед самим Господом в этом не созналась.
– Да!
Он одарил ее своей всесокрушающей улыбкой, и она подумала, что с радостью умерла бы сейчас. Тяжелым от вожделения взглядом он обвел ее снизу доверху.
– А ты снимешь это ради меня?
– Да, – шепнула она, и голос ее был наполнен предвкушением того, к чему все шло.
– Сними это для меня, – повторил он, и ноздри его раздувались. Яркий лунный свет не смягчал обнаженного желания на его лице. Она сняла атласную лямку сначала с одного плеча, потом со второго, отороченные кружевами чашечки сползли, приобнажив упругие холмики розоватой плоти. Спуская шелковистый верх, она смотрела ему в лицо, и полная высокая грудь была молочно-белой при луне.
Тут она замешкалась, и он стянул с себя рубаху, потом расстегнул брюки и снял их вместе с трусами.
«А ведь он уже готов», – осознала она, ощутив глубокое женское удовлетворение, и она стала стягивать комбинацию дальше вниз, обнажая крутой изгиб талии, переходящий в бедра, потом остановилась и снова посмотрела на него.
– Давай я, – сказал он, становясь перед ней на колени и запуская большие пальцы под комбинацию. Он спускал ее все ниже и ниже, целуя ее плоский живот, щекоча ее бедра, гладя ее упругие стройные ноги.
Холли вцепилась ему в плечи, чтобы не упасть от наплыва чувств. Губы его спускались все ниже, ей казалось, что она вот-вот закричит от желания. Поцелуй их был полон радости и вожделения, жажды и любви, желания и потребности друг в друге. Он увлек ее за собою на подстилку, раздвинул ей ноги и, наконец, возлег на ложе ее женственности. Нависнув над ней, он втягивал в себя морской воздух и ее запах.
– Холли…
Она поняла невысказанный вопрос, общепринятую условность первого раза, позволяющую в последний момент повернуть назад, и с благодарностью за этот жест благословила его. Благословила душераздирающим поцелуем и, мяукнув как котеночек в знак полной покорности, она обхватила ногами его бедра и приняла глубоко в себя. И вот он уже в ней – врезается, ласкает, поглаживает, наполняет всю ее восходящим по спирали наслаждением. Луна скрылась за облачком, и она изгибалась навстречу каждому его толчку, каждому запретному приказу, который шептал он в ночную тьму.
– Скажи мне, что ты моя, – удалось выдавить ему, слегка обуздывая себя в ней.
Как могла она жить без него, без его любви, без его тела?
– Да.
Она обхватила ладонями впадинки на его спине, заставляя его снова полностью войти в себя, и вот уже ритм движений, резких туда и ласкающих обратно, участился и наконец Холли почувствовала, как она содрогается и распадается на тысячи кусков сверкающего наслаждения. И вместе с ней в этом звездном дожде ощущений был он, он вошел в него вместе с ней, скользя в ее объятиях, чтобы остаться там навсегда. Насыщенный, цельный, любимый он держал ее в своих руках и прислушивался к звукам моря, к биению их сердец и к самому сладкому из всех звуков, к голосу Холли.
– Я – твоя.
Глава седьмая
Добавив на свой второй бутерброд с ветчиной еще немного майонеза, Эвен навалил на него сверху толсто нарезанные помидоры и зелень. Широко улыбаясь тому, что вся эта конструкция не разваливается, он аккуратно поднес сандвич ко рту. Перед тем как откусить, он спросил:
– Ты точно не хочешь? А то давай, сделаю такой же.
– Нет, спасибо.
В свете давешнего занятия любовью Холли испытывала прилив энергии и отнюдь не чувствовала себя голодной. Она сидела на кухне Эвена, привалившись спиной к буфету и положив ноги на разделочный столик. Ей вполне достаточно было смотреть, как Эвен ест свой сандвич. Как правильно она поступила, доверившись Эвену, уж вместе-то они придумают, как покончить с этим фарсом, который затеял Стью. А на остаток ночи у нее один враг – мечтательная улыбка, которая так и норовит проползти украдкой на ее губы.
Или это все из-за шампанского, которое звенит у нее в крови?
– А мне так нравится, когда ты называешь меня «славной девочкой». Ты об этом знаешь?
– Да. – И он продолжал смотреть, как она улыбается, скорее себе, чем ему.
– Еще есть какие-нибудь вопросы, «славная девочка»? – спросил он, прежде чем откусить еще здоровенный кусок.
– Ага, насчет твоего аппетита, откуда у тебя такой, от морского воздуха, что ли? – она склонилась в сторону так, что локтем чуть не касалась его тарелки. – Или от того, что ты на мопеде переездил? – игриво спросила она.
Он покачал головой и промямлил с набитым ртом:
– От физических упражнений на пляже, – и, подмигнув ей, отхлебнул из картонной упаковки апельсинового сока.
