Вивиан Коннелл
Золотой сон
ГЛАВА 1
Солнечный луч проник сквозь сводчатые окна и осветил всю комнату.
Кельвин Спринг отставил серебряный поднос с кофе и в который раз за утро подумал – как же много гармонии в его жизни, спокойной, размеренной, наполненной радостной работой и счастьем общения с семьей – и еще что-то он в своей жизни чувствовал – приятное, тягучее, чему и определения пока дать не мог.
Дверь тихо приоткрылась, вошла хозяйка пансиона, миссис Гэррик, солнечный луч расцветил и ее лицо. Тихим голосом она спросила: «Надеюсь, вам понравился чай, мистер Спринг?»
– О, да, благодарю вас, миссис Гэррик, прекрасный получился чай, – улыбнулся он в ответ.
– Мне почему-то кажется, вам у нас обязательно понравится, мистер Спринг. Я смотрю, вы уже готовитесь к работе – даже бумагу и перья разложили на столе.
– Нет, миссис Гэррик, сегодня мне что-то не работается, я просто сижу, осматриваюсь, мне же надо привыкнуть к комнате. – Он снова улыбнулся.
– Знали бы вы, мистер Спринг, как вы похожи на профессора Тенкири. Он тоже любил вот так посидеть в кресле, и вид у него всегда был такой домашний, уютный. – Хозяйка взяла поднос, и, выходя, сказала: «Я вам сейчас принесу графин свежей воды и бокал».
Едва она вышла, Кельвин продолжил изучение комнаты. Поначалу на глаза ему не попадалось ничего, что могло бы служить напоминанием о прежних ее жильцах. Кресла, стол, пустой книжный шкаф, светильник на высокой стойке с увитым бахромой абажуром – все это были предметы безликие, но Кельвин не мог отделаться от ощущения, что в комнате есть что-то, по чему он сможет определить характер жившего здесь человека – это что-то надо только найти.
Кельвин медленно подошел к окну и бросил взгляд на крыши домов на площади короля Георга, на пронзавший нежно-голубое небо серый шпиль католического собора. Уехать бы сейчас за город, подумал он, позабыв о комнате – столь резко в глаза ему бросились все признаки наступавшей весны. Солнце играло в мутных стеклах башен собора и постепенно плавило оконное стекло – в комнате вдруг стало нестерпимо светло. Кельвин отвернулся от окна и увидел на письменном столе какой-то предмет, вбиравший в себя все солнечные лучи и тепло. Подойдя к столу, Кельвин обнаружил на нем небольшую бронзовую статуэтку индийского бога с вмонтированным в лоб крошечным драгоценным камнем, испускавшим яркие льдистые искорки. Он припомнил, что краем глаза уже видел на этом месте стола какую-то тень, когда раскладывал бумаги по ящикам, но тогда не придал этому никакого значения. Кельвин повертел статуэтку в руках – нет, точно, не простой это кусочек металла с впаянным камнем – за исполненной достоинства фигуркой бога угадывалась долгая и богатая событиями история. Он еще немного посмотрел на бога, затем поставил его на стол, сел в кресло, и на секунду представил, что подобно камню во лбу статуэтки его мозг впитывает все новое, необычное, чтобы перенести это на бумагу. Он почувствовал, что стоит на пороге какого-то личного открытия, и виной тому золотой свет, разлитый по всей комнате этим странным и прекрасным утром.
Он снова взял статуэтку в руки, тщательно се рассмотрел и обнаружил, что в основание врезана пластинка другого металла. Кельвин достал перочинный нож и принялся терпеливо отскребать тонкую никелевую полоску, представляя себе, что это не что иное, как ключ к неведомому замку, хотя трудно было себе представить какой-нибудь подходящий к ней замок. Кельвин поймал выпавшую наконец пластинку, некоторое время погрел ее в руках, а затем, борясь с ощущением, что кто-то невидимый направляет сегодня утром все его действия, стал искать возможную замочную скважину в закоулках письменного стола.
Полчаса он провел в поисках, прежде чем нашел узкую щель, прорезанную в деревянном заднике стола. Подрагивающей рукой он вставил ключ в щель, нажал на него и, потянув на себя, выдвинул из стенки стола небольшой ящик, в котором на самом дне лежал неожиданно полыхнувший светом локон рыжих волос, как будто, еще находясь на голове неведомой женщины, он впитал в себя немало солнца и теперь отдавал его первому открывшему ящик любопытному. Как будто молния пронзила Кельвина, едва он поднял лежавший на белоснежной шелковой подушечке маленький знак любви. Прядь была темно-рыжая и горела каким-то внутренним светом. Кальвин снова заглянул в ящик и увидел, что под подушечку был подложен еще и сложенный вчетверо листок писчей бумаги.
Он достал его, развернул и прочел всего две стихотворных строчки, написанных ясным, четким почерком:
Больше на листке ничего не было, только в верхнем углу – то ли имя, то ли сокращение – «Роз».
Кельвин прочел строки вслух и почувствовал, как что-то внутри всколыхнулось от произнесенных звуков. Комната наполнилась каким-то неземным светом, в воздухе разлился золотой сон древних времен, Кельвин потерял ощущение времени и долго просидел в полузабытьи. Из оцепенения его вывел шорох за дверью, затем ручка повернулась, и, не отдавая себе отчета в том, что он делает, он быстро спрягал прядь волос назад в ящик и задвинул его в стол.
Вошла миссис Гэррик с графином воды и изящным старинным бокалом на небольшом подносе. Она остановилась в дверях и некоторое время смотрела на сидящего в задумчивости за столом Кельвина.
– Размышляем, мистер Спринг?
– Да. – Он помолчал, глядя, как она ставила поднос на стол. – Миссис Гэррик, скажите, вам знаком этот почерк?
Миссис Гэррик подошла поближе и с удивлением взглянула на листок. – Конечно – это почерк профессора Тенкири. – Она пристально посмотрела на Кельвина. – Откуда это у вас? Как это к вам попало?
– В ящике лежало.
– И как же вы его открыли?
– Нашел ключ вот в этой статуэтке.
Миссис Гэррик взяла фигурку и молча ее осмотрела.
– Все это очень странно, мистер Спринг.
– Мне тоже так кажется, миссис Гэррик, хотя я не могу понять, почему. А кто это – профессор Тенкири?
– Он уже умер. Он жил в этой комнате, и умер вот в этом самом кресле восемь лет тому назад.
– И стол, наверное, тоже его, и статуэтка тоже?
– Да. Очень он был странный человек. Я чувствовала, что где-то здесь должен быть ключ, я даже однажды видела, как он закрывал этот ящик. – Она немного помедлила. – И там все так и лежало все эти восемь лет.
– Знаете, я точно то же самое подумал, когда открыл этот ящик. Скажите, миссис Гэррик, а вы когда- нибудь видели уже эти строчки, или знаете, кто автор? И это слово – Роз, или это часть слова?
– Нет, мистер Спринг, первый раз вижу все это. Профессор Тенкири преподавал греческий язык, и сам тоже стихи писал. Может, это его стихи?
– Вряд ли – это же какие-то явно старинные стихи. Интересно, что означает «Роз»? Это может быть сокращенное Розалинда или какое-то другое женское имя?
Миссис Гэррик посмотрела Кельвину в глаза и он почувствовал, что краснеет.
– Мистер Спринг, – спросила миссис Гэррик, – а почему это вы вдруг решили, что это должно быть обязательно женское имя?
Кельвин все же нашел в себе смелость заглянуть в глаза хозяйке пансиона. – Миссис Гэррик, я понимаю, что вы здесь хозяйка, и все здесь принадлежит именно вам. Вы не будете против, если я оставлю этот листок себе, и ключ, и вообще всю тайну этого ящика?
– Конечно, мистер Спринг, оставьте. Мне даже кажется, что все эти вещи специально вас дожидались.
Тут Кельвин приоткрыл ящик. – В таком случае, миссис Гэррик, я вам хочу показать вот эту прядь волос – ее я тоже здесь нашел. Если позволите, я бы ее тоже оставил, хотя ума не приложу, зачем мне все это. Вам этот локон ни о чем не говорит?
