мнение. Миссис Гэррик сильно удивилась, узнав, что Кельвин женат, да к тому же на столь приятной женщине, хотя ее несколько удивило, что Кельвин в присутствии жены вел себя гораздо более застенчиво, чем когда был один. Снизу снова вызвали лифт, и миссис Гэррик скрылась в пролете лестницы.
Грейс сказала: «Какая милая хозяйка. И она уже тебя обожает, это сразу видно…»
– А я ее. Она просто источает добро, стоит ей войти в комнату. – Кельвин открыл дверь. – Ну, как тебе моя комнатка?
– Боже мой, не может быть! Да ее сам бог создал, чтобы в ней сидеть да книжки писать!
– Точно, представляешь, я за утро целую главу осилил, и ничего переделывать не пришлось. А здесь спальня.
Кроватей в спальне было две, воздух пронизывали проникавшие сквозь лимонные занавески вечерние лучи солнца.
– Отличное место, – Грейс повернулась к мужу.
– Ты права, если уж у меня здесь книжка не получится, то значит не судьба ее вообще написать.
– Значит, ни о чем не думай, оставайся здесь. Так как насчет магазина?
Неожиданно из нее хлынул такой яркий поток прибрежного солнечного света, что Кельвин зажмурился, и, придя в себя, нежно сказал: «Может, приляжешь ненадолго, все покупки надо сначала обсудить…»
– Ну Кельвин, я же не успею…
Грейс проснулась в четыре часа, и поначалу испугалась, увидев чужие стены, но тут же, услышав мерное сопение спавшего рядом Кельвина, пришла в себя и все вспомнила. На цыпочках она прокралась в ванную, умылась, оделась и только потом вернулась в спальню и разбудила Кельвина.
– Вставай, нам пора в магазин, в пять мне надо быть в Крэнборне.
Пока Кельвин одевался, Грейс еще раз осмотрелась в комнате, наконец взгляд ее остановился на его рукописи, она взяла ее, мягко коснулась ее губами, на счастье. Потом она подошла к его письменному столу, взяла фигурку индийского бога, начала было ее рассматривать, но вдруг быстро отвела от нее взгляд и поставила на место. Статуэтка ей явно не понравилась. В этот момент вернулся Кельвин – она показала на статуэтку и спросила: «Это твоя вещь?»
– Нет, я это здесь нашел, а что?
– Не знаю. Просто она мне сразу не понравилась.
– Бывает.
Тут он понял, что ни за что не расскажет ей ни о пряди волос, ни о стихотворении, хотя понять почему – он так и не смог.
ГЛАВА 4
Следующую неделю Кельвин не поднимая головы работал над романом, и в пятницу вечером, отдуваясь, подсчитал слова и изумился – за пять дней он написал больше двадцати тысяч слов. К вечеру следующего вторника он почувствовал, что смертельно устал. Все силы, накопленные во время лежбища посреди песчаных дюн и морских купаний разом оставили его, он понял, что легкий разбег закончен, а впереди его ждет нескончаемый, тяжелый писательский труд за столом.
Телефон на столе зазвонил, когда он меньше всего этого ожидал.
Звонила миссис Кастаней-Смит, и голос ее звучал весело и беззаботно.
– Извините, что отрываю вас от дела, но я сегодня ездила к вашим, в Розхэвен, и они меня просили вам кое-что передать, тут и свежие яйца, и масло, и мед, и даже огромная бутылка морской воды – Грейс сказала, вам очень полезно ей глаза промывать.
Кельвин отметил про себя, что она называла его жену по имени, что означало, что женщины подружились.
– Как я вам благодарен, – проговорил он, – так как мы поступим?
– Приходите ко мне, я вам все передам, а потом мы пойдем поужинаем, если вы не против.
– Что вы, конечно нет, мне очень даже не повредит вечерок провести где-нибудь вне дома, я тут в комнате уже сам себя пугаюсь.
Переодеваясь, он понял, что за работой совсем о ней забыл, да и обо всех остальных тоже, нельзя, решил он на будущее вот так зарываться в работу и сидеть в ней – надо устраивать себе время от времени передышки.
На улице воздух оказался прохладен и свеж, и он легко дошел до Блэнфорд Роу. Все на этой улице оказалось именно таким, как описывала миссис Кастаней-Смит – даже буковые деревья оказались на местах, разделяя улицу на две тенистые аллеи. Отовсюду веяло респектабельностью богатого пригорода. Наконец Кельвин отыскал дом с номером семь и позвонил в дверь. Дверь открыла служанка, на вид индианка, хотя вскоре Кельвину стало ясно, что лишь половина ее крови была индийской. Она стояла в дверном проеме, молчаливая, недвижимая, как каменная статуя и молча изучающе разглядывала Кельвина. Наконец она спросила: «Мистер Спринг?»
– Да.
– Мадам ждет вас. Проходите.
Кельвин прошел вслед за служанкой в просторную прихожую, там она, поклонившись, неслышно исчезла за дверью. Кельвин огляделся – все вокруг сияло чистотой, сохраняя при этом признаки присутствия человека. И тут дверь открылась и вошла хозяйка дома в светло-зеленом платье, отчего она выглядела еще моложе. В дверях она тоже ненадолго остановилась, улыбнулась Кельвину, и он неожиданно для себя понял, что рад ее видеть.
– Здравствуйте, рада вас видеть, – сказала женщина.
– Здравствуйте, – ответил он и решился: – А вам сколько лет?
– Двадцать восемь, а почему вы спрашиваете?
– Просто так. Понравился вам наш дом на побережье?
– Просто прелесть. И Генри очень понравилось на море.
– Это вашего сына так зовут?
– Да. Он только что заснул. Что будете пить – шерри, или, может быть, коктейль?
– То же, что и вы.
Она вышла, через минуту вернулась с двумя бокалами коктейля и, протягивая ему один, сказала: «Вы, похоже, немного устали.»
– Да, есть немного, это все от работы, надо хоть изредка на воздухе бывать.
– Садитесь, берите сигарету, вон там, в ящике. Кельвин решил, что пока ничто в этой женщине его не раздражало, что с ним случалось не часто. Приятно все же разыгрывать вот такую легкую, ни к чему не обязывающую дружбу. Глядя в огонь, женщина сказала:
– Майкл и Розмери – божественные создания. Иногда даже не верится, что бывают такие дети.
– Ну, не такие уж они и идеальные.
– Я не об этом. Они такие непоседливые, просто душа радуется на них смотреть, а как воспитаны… – Она вздохнула. – Это… сегодня… просто какая-то идиллия была.
– Да, там иногда бывает слишком хорошо.
Она немного помолчала, затем спросила: «А почему вы меня не называете по имени – Маргарет?»
– Я бы с удовольствием, я просто не знал, что вас зовут Маргарет. – Он посмотрел на цветы на окне. – Я вижу, у вас здесь кое-какие вещи из Индии. Вы там были?
– Нет, это вещи мужа, вернее, даже, его отца, он всю жизнь прослужил в Индии. И Ричард сейчас служит в артиллерии. Они стоят в Форте Веллингтон, здесь рядом, на берегу залива, уже года два, наверное – мы, собственно, поэтому здесь и живем. В его семье уже много поколений одни военные. Вот его фотография.
Она взяла со стола фотографию и передала ее Кельвину – с нее смотрел мужчина средних лет, в военной форме, которого Кельвин сразу и безошибочно определил как выпускника самой престижной военной академии в Сэндхерсте.
Он вернул фотографию назад и наугад произнес: «Спасибо».
Маргарет повернула лицо к камину – может от этого Кельвину показалось, что лицо ее вспыхнуло.
Безразличным голосом она спросила: «И как он вам показался?»
– Он же профессиональный военный, да?
– О, да. Армия для Ричарда – даже больше, чем жизнь. – Немного помолчав, она добавила: – Я вышла
