который, как и Босх, ненадолго остановился у входа, чтобы позволить глазам привыкнуть к темноте. Гарри заметил, что это смуглый человек с иссиня-черными волосами, а из уголка его левого глаза стекают вниз три вытатуированные на щеке слезы. Как понял Гарри, этот тип явно не банкир и не адвокат, заскочивший в бар пропустить двойной скотч перед началом рабочего дня. Гораздо больше незнакомец напоминал профессионального игрока, собиравшего ночную жатву с итальянцев или мексиканцев и нуждающегося теперь в чем-то таком, что помогло бы ему снять напряжение. Взгляд незнакомца упал на пистолет Портера, все еще лежавший на стойке. Мгновенно оценив ситуацию, мужчина спокойно повернулся и молча вышел.
– Черт вас возьми! – в отчаянии возопил бармен. – Может, вы все-таки уберетесь отсюда? Из-за вас я теряю клиентов. Эй вы, катитесь отсюда, оба!
Слева от Босха на стене висела табличка «Туалет» со стрелкой, указывавшей в небольшой темный коридор. Гарри подтолкнул Портера в том направлении. Завернув за угол, они вошли в мужской туалет, где пахло еще хуже, чем от бывшего детектива. В углу, правда, стояли швабра и ведро с водой, однако вода показалась Босху гораздо грязнее пола, выложенного побитой плиткой.
Босх повернул Портера к раковине.
– Умойся, – сказал он. – Кстати, что это было за одолжение? Ты вроде бы говорил о том, что Мур тебя о чем-то просил.
Портер с тоской поглядел на свое размытое отражение на листе нержавейки, которую повесили над раковиной, когда управляющему надоело менять разбитые зеркала.
– Кровь никак не останавливается, Гарри. Видно, ты сломал мне нос.
– Забудь про свой нос! Лучше расскажи мне, что ты для него делал.
– Я… Ну, в общем, он только сказал мне, что какие-то его знакомые будут очень довольны, если мертвяк из-за ресторана некоторое время останется неопознанным. Мур просил потянуть с этим делом недельку- другую. Но, Господи, ведь на трупе-то действительно не было никаких документов! Мур даже разрешил мне провести компьютерный поиск, поскольку заранее знал, что он ничего не даст. Еще он обещал, что если я потяну с опознанием, то его знакомые не забудут об этом одолжении. Мур сказал, что я получу отличный рождественский подарок. В общем, на прошлой неделе я проделал все положенные формальности; ну, это- то ты, наверное, знаешь – ты же видел досье. Никаких указаний на личность убитого, никаких свидетелей, никаких путеводных нитей. Парень был мертв уже шесть часов, когда его подбросили к ресторану.
– Что же так тебя испугало? Что случилось в Рождество?
Портер громко высморкался в скомканное бумажное полотенце, и на глазах у него снова показались слезы.
– Черт, точно сломал… воздух не проходит. Мне срочно нужно в клинику, Гарри, чтобы его там выправили. Я… Нет, на Рождество ничего не случилось. В том-то и дело… К этому времени Мур уже почти неделю как пропал, и меня очень нервировало сложившееся положение. На Рождество Мур не пришел, и вообще никто не пришел, а когда я возвращался домой из «Счастливца», мой приятель из соседнего трейлера сказал, что очень жалеет мертвого копа, которого только что нашли. Помню, я поблагодарил его и, как только вернулся домой, сразу включил радио. Там передали, что это Мур, и мне стало очень страшно. Да что там страшно – просто жуть меня взяла, Гарри. Честное слово…
Портер намочил несколько бумажных полотенец и стал тереть ими рубашку. Делал он это так неловко, что Босх невольно подумал, уж не старается ли он вызвать к себе жалость. Тут ему в глаза бросилась пустая кобура экс-детектива, и Гарри мгновенно вспомнил, что позабыл пистолет Портера на стойке.
– Понимаешь, я сразу догадался, что никакой Мур не самоубийца. То, что там вещают наши умники из Паркер-центра, – чушь собачья. Я знаю, Кэл никогда бы так не поступил, просто он влез во что-то опасное. Вот я и решил, что с меня хватит, позвонил в профсоюз и взял себе адвоката. Все, Гарри, выбираюсь отсюда к чертям собачьим! Я собираюсь сорвать куш и двинуть в Лас-Вегас – может, даже поступлю в службу безопасности какого-нибудь казино. Милли с сыном уже в Лас-Вегасе, и мне хотелось быть поближе к ним.
«Да, – подумал Босх, – уехать, чтобы вечно оглядываться через плечо». Вслух же он сказал:
– У тебя снова кровь пошла. Умойся, а я пока принесу кофе. Я заберу тебя отсюда.
Он направился к выходу из туалета, но Портер остановил его:
– Ты поможешь мне, Гарри?
Прежде чем ответить, Босх долго смотрел на его разбитое лицо.
– Да, я сделаю все, что в моих силах, – сказал он наконец.
Гарри вернулся в бар и махнул рукой бармену, который курил в дальнем конце стойки. Бармен выглядел лет на пятьдесят, а предплечья его были сплошь покрыты старыми выцветшими татуировками, похожими на вены. Он отнюдь не торопился подойти, поэтому Гарри положил на стойку десятидолларовую банкноту.
– Мы уходим. Сделай мне два черных кофе на дорожку, Томми. В одну чашку положи побольше сахара.
– Давно пора, – проворчал бармен, кивая на десятку. – И еще я вычту за салфетки – они предназначены вовсе не для копов, разбивающих людям носы. Десяти долларов хватит, оставьте деньги здесь…
Он налил в пластиковые чашки кофе такого вида, словно его заварили еще накануне Рождества. Босх тем временем сходил туда, где сидел Портер, взял со стойки его пистолет и двадцать три доллара. Потом вернулся к своей десятидолларовой банкноте и закурил.
Между тем бармен, не подозревавший, что Босх видит его, положил огромное количество сахара в обе чашки, но Гарри решил оставить это без последствий. Надев на чашки пластиковые крышечки, бармен подал кофе Босху и постучал ногтем по одной из них, улыбнувшись при этом так, что, будь Гарри женщиной, он остался бы фригидным до конца жизни.
– Вот этот кофе без… Эй, а это что такое?!
Пока бармен ходил за кофе, десятка на стойке превратилась в купюру достоинством в один доллар. Босх выдохнул сигаретный дым прямо ему в лицо и, взяв чашки, сказал:
– Это за кофе. Салфетки за счет заведения.
