— Все это прекрасно, но слишком запутанно. Хорошему адвокату не составит большого труда убедить присяжных, что в данном случае речь идет всего лишь о еще одном совпадении. Он легко может завести дело в тупик. Вот что я пытаюсь вам втолковать.
— А пленка, Ньюэлл? Как же пленка? Мы же имеем его признания, записанные на диктофон. Что вам еще...
— Однако признания чередуются с отрицанием вины.
— Но не в самом конце.
— Послушайте, не буду я приобщать эту пленку к делу.
— Да что вы городите?
— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Он дал вам показания до того, как вы зачитали ему его права. Здесь появляется призрак заранее расставленной ловушки.
— Не было там никакой ловушки. Он отдавал себе отчет, что перед ним — коп, и к тому же прекрасно знал свои права независимо от того, зачитал я их ему или нет. И не забудьте, этот гад держал меня на мушке. Он сделал свои признания без какого-либо нажима. А вот при официальном аресте я зачитал ему все его права.
— Но он обыскал вас на предмет диктофона. Это ясно свидетельствует о том, что он не хотел, чтобы его слова были записаны на пленку. К тому же самое опасное заявление, — а это уже бомба — он сделал после того, как вы надели на него наручники, но до того, как зачитали права арестованного. Все это может выйти нам боком.
— Вы приобщите пленку к делу.
Ньюэлл устремил на него долгий взгляд. Нежные щеки юнца пошли красными пятнами.
— Вы не полномочны указывать мне, Босх. К тому же, если мы выйдем с этим свидетельством, дело скорее всего перейдет в апелляционный суд штата. Это обеспечит любой адвокат, которого наймет Бреммер. Здесь мы можем решить этот вопрос в свою пользу, поскольку большинство наших судей в то или иное время работали в офисе окружного прокурора. Но если дело попадет в апелляционный суд или верховный суд штата в Сан-Франциско, тут уж не может быть никакой уверенности. Вы что, именно этого добиваетесь? Ждать два года, пока дело не лопнет, как мыльный пузырь? Или же вы предпочли бы, чтобы все шло в соответствии с правилами с самого начала?
Босх навис над столом и метнул злобный взгляд в сторону молоденького стряпчего.
— Поймите же, мы разрабатываем и другие направления. Впереди еще полно работы. Мы откопаем еще больше улик — это уж будьте уверены. Однако сейчас все упирается в один вопрос: выдвинуть против этого мерзавца обвинения или выпустить его на волю? Со вчерашнего вечера начался отсчет сорока восьми часов, которые отпущены нам на то, чтобы возбудить дело. И если мы не заведем это дело немедленно, отказав ему в праве освобождения под залог, то он, как пить дать, тут же наймет юриста, с помощью которого добьется слушаний о возможности залога. Судья не согласится на арест без выхода под залог, если к тому времени вы не выдвинете ни одного официального обвинения. Так заводите же дело, не мешкайте. А мы раздобудем все улики, какие только вам потребуются.
Ньюэлл кивал, будто соглашаясь, но твердил свое:
— Дело в том, что мне необходим весь комплекс улик, все, что только возможно, именно тогда, когда я возбуждаю дело. Тогда мы с самого начала знаем, какую линию поведения выберет обвинение. Тогда нам известно, стоит ли добиваться сделки с заключенным или следует идти напролом.
Босх встал, вышел в открытую дверь и внимательно поглядел на прикрепленную к ней снаружи пластиковую табличку с именем. Потом вернулся на место.
— Что вы делаете, Босх?
— Занятно, знаете ли. Я думал, вы только заводите дела, а вы, оказывается, еще и заместитель прокурора.
Ньюэлл уронил карандаш на желтый блокнот. Его лицо стало малиновым. Теперь пятнами пошел даже лоб.
— Да, я заместитель прокурора по возбуждению уголовных дел. Но в круг моих обязанностей входит и обеспечение того, чтобы дело с самого начала шло без сучка и задоринки. Я могу дать ход любому делу, с которым ко мне приходят через эту дверь, но не это главное. Главное — хорошие, надежные улики, да побольше. Мне нужны такие дела, которые не приносят неприятностей. И я настаиваю, Босх, я...
— Сколько вам лет?
— Что?
— Возраст ваш каков?
— Двадцать шесть. Но какое отношение...
— Слушай, ты, юный засранец. Чтобы впредь я не слышал, как небрежно ты произносишь мою фамилию. Я занимался такими делами еще до того, как ты раскрыл свой первый учебник по теории права, и буду вести их еще долго после того, как ты переедешь в Сенчури-Сити вместе со своим «саабом» с откидным верхом и тостером, который поджаривает гренки только из белого хлеба. Можешь звать меня детективом, можешь — детективом Босхом, можешь даже — Гарри. Но если хоть еще раз скажешь просто Босх...
У Ньюэлла отвисла челюсть.
— Ты все понял?
— Конечно.
— И еще одно пойми: мы вскоре добудем дополнительные улики. С этим задержки не будет. А вы пока выдвинете против Бреммера одно только обвинение в убийстве первой степени, что предусматривает арест без права освобождения под залог. Нам надо сделать так — причем с самого начала, заметьте, мистер Ньюэлл, — чтобы эта мразь больше никогда в жизни не увидела белого света. Потом, когда улик будет вполне достаточно, вы — если, конечно, не будете отстранены от этого дела — выдвинете против него сразу
