– Ну, я знал его, когда он был в нашей команде. Проработал в голливудском отделении лет пять одновременно со мной.
Потом вышел в отставку, получил пенсию и перебрался на другую сторону улицы. Занялся вытаскиванием из кутузки людей, которых мы туда засовываем.
– Когда вы еще играли в одной команде – оба за Голливуд, – вы были близки?
– Не понимаю, что означает 'близки'. Мы не были друзьями, не были собутыльниками, он занимался кражами, я – убийствами. А почему ты спрашиваешь? Какое отношение он имеет к...
Босх умолк и посмотрел на Маккалеба; в голове явно крутились колесики. Теперь Род Стюарт пел 'Танцевать всю ночь'.
– Ты что, черт побери, смеешься надо мной? – спросил наконец Босх. – Смотришь на...
– Дай мне задать несколько вопросов, – прервал его Маккалеб. – Потом можешь задавать свои.
Босх осушил бутылку и держал ее поднятой, пока барменша не заметила.
– За столиками не обслуживаем, ребята! – крикнула она. – Извините.
– Мать вашу! – буркнул Босх.
Он выскользнул из кабины и подошел к бару. Вернулся с четырьмя бутылками, хотя Маккалеб едва приложился к первой.
– Спрашивай, – сказал Босх.
– Почему вы не были близки?
Босх поставил локти на стол и обхватил новую бутылку обеими руками. Выглянул из кабины, потом снова посмотрел на Маккалеба.
– Лет пять – десять назад в Бюро были две группировки. У нас в управлении было в общем-то то же самое. Вроде 'святых' и 'грешников' – две отдельные группы.
– Новообращенные и отступники?
– Что-то в этом роде.
Маккалеб вспомнил. Лет десять назад в кругах местных правоохранительных органов было хорошо известно о существовании в полиции Лос-Анджелеса группы, прозванной 'новообращенными', члены которой занимали ключевые посты и распоряжались продвижениями по службе и выбором заданий. Все они – несколько сот офицеров всех рангов – являлись прихожанами церкви в долине Сан-Фернандо, где проповедником-мирянином был заместитель начальника управления по оперативной работе. Честолюбивые офицеры толпами вступали в общину, надеясь произвести впечатление на начальство и ускорить продвижение по службе. Сколько в этом было духовности, неизвестно. Но когда по воскресеньям, во время одиннадцатичасовой службы, этот замначальника произносил проповедь, в церкви стройными рядами стояли свободные от службы копы, пожирающие глазами кафедру.
Маккалеб однажды слышал историю, как во время службы у одной машины сработала сигнализация. Злополучный наркоман, роющийся в 'бардачке' машины, с удивлением обнаружил, что на него направлена сотня револьверов.
– Насколько я понимаю, ты, Гарри, был 'грешником'.
Босх улыбнулся и кивнул:
– Разумеется.
– А Таферо был из 'святых'.
– Само собой. Как и наш тогдашний лейтенант. Канцелярская крыса по имени Харви Паундс. Они с Таферо оба захаживали в ту церквушку и потому дружили. К людям, дружившим с Паундсом, по церкви или нет, меня не очень тянуло, если ты понимаешь, что я имею в виду. А их не слишком-то тянуло ко мне.
Маккалеб кивнул. Он знал больше, чем говорил.
– Это Паундс испортил дело Ганна, – сказал он. – Его-то ты и вышвырнул из окна.
– Ага.
Босх опустил голову.
– Таферо был там в тот день?
– Таферо? Не знаю. Возможно.
– А разве не было служебного расследования с отчетами свидетелей?
– Я их не читал. Ну, в смысле я вышвырнул этого типа в окно при всех. И не собирался отрицать это.
– А позже, через месяц или около того, Паундса нашли мертвым в туннеле в холмах.
– Угу, в Гриффит-парке.
– И дело до сих пор открыто...
Босх кивнул:
– Формально.
– Что это означает?
– Означает, что дело открыто, но никто им не занимается. У нас в управлении есть специальная классификация для подобных дел – дел, которых не хотят касаться. Это называется 'закрыто не арестом, а
