Через четыре часа безостановочной езды по пустыне я прибыл в компанию «Биггар и Биггар» и подал карту памяти Андре. Он посмотрел на нее, потом на меня так, будто я сунул ему в руки жеваную жвачку.
– А где корпус?
– Какой корпус? Часы? Они остались на стене.
Я еще не придумал объяснение, почему часы разбиты, а с ними, вероятно, и камера.
– Нет, пластиковый футляр для карты. Карта – вещь тонкая. Ее не следует носить просто в кармане. Она трется о монеты и вообще загрязняется…
– Андре, – прервал его отец, – это я виноват: не рассказал Гарри, как обращаться с картой. Забыл, что он в электронике ничего не понимает. Давай посмотрим, цела ли эта.
Андре подошел к столу, где стоял компьютер. Я благодарно кивнул Барнетту. Он подмигнул мне. Воздушной форсункой, какие бывают у зубных врачей, Андре сдул пыль с карты, вставил ее в процессор и набрал на клавиатуре команду. На экране появилась комната Лоутона Кросса.
– Изображение будет немного дрожать, – предупредил Андре.
На экране выплыло мое лицо. Я глядел прямо в объектив камеры. Потом устанавливал время на часах, отошел. На экране Кросс.
– Ну и ну… – протянул Барнетт, увидев своего бывшего сослуживца. – Не знаю, стоит ли мне это смотреть.
– Дальше будет хуже, – сказал я.
Из микрофона раздался хриплый голос Кросса:
– Гарри!
– Что? – отозвался я.
– Ты принес?
– Да.
Щелкает замок чемоданчика с инструментами, я достаю бутылку.
– Нельзя ли побыстрее прокрутить дальше? – попросил я Андре.
Он нажал на «мышку», экран на секунду потемнел, затем засветился, и на нем появилась вошедшая в комнату Дэнни. Я взглянул на часы: прошло всего несколько минут после моего отъезда. Она стояла, скрестив руки на груди, взирая на мужа-калеку, словно на непослушного ребенка, и что-то говорила. Шум телевизора заглушал ее слова.
– Сразу видно неспециалиста, – промолвил Андре. – Зачем вы установили камеру так близко от телевизора?
Об этом я не подумал. В результате голоса из телевизора были слышны в микрофоне камеры лучше, чем голоса в комнате.
– А подправить звук нельзя? – спросил Биггар-старший.
Андре поиграл «мышкой», и голоса в комнате стали различимы:
– Я не хочу, чтобы он приезжал к нам, – ворчала Дэнни. – Он плохо на тебя действует.
– Наоборот, замечательно. Правильный парень.
– Он просто использует тебя в своих целях. Спаивает, что-то выпытывает.
– Ну и что?
– А то. Тебе после этого делается хуже.
– И все равно, Дэнни, пускай всех моих знакомых.
– Что ты наболтал ему про меня? Что морю тебя голодом? Не подхожу по ночам?
– Я не желаю больше разговаривать.
– Не желаешь – не будем.
– Хочу немного подремать.
– Милости просим. Хорошо, что хоть один из нас может отдохнуть.
Дэнни ушла. Ло закрыл глаза.
– Прокрути дальше, – попросил я Андре.
Вскоре мы стали свидетелями душераздирающих домашних сцен. Дэнни кормила и умывала мужа. В конце первого дня она выкатила его в другую комнату. Почти восемь часов камера не работала. Потом Дэнни снова вкатила Ло сюда. Начались кормежка и умывание.
Зрелище ужасное… Лоутон сидел, уставившись в телевизор, но, поскольку часы висели рядом, казалось, будто он глядит прямо в камеру.
– Жаль на него смотреть, – вздохнул Андре. – Больше тут ничего нет. А она здорово ухаживает за ним. Я бы так не сумел.
– Хочешь досмотреть до конца, Гарри? – спросил Барнетт.
Я кивнул.
