– Да, она молодец. Но дальше должно еще кое-что быть. Вчера вечером около полуночи к нему нагрянули гости.
Андре поработал «мышкой», и в то время, когда подаренные мной часы показывали ноль часов десять минут, в комнату к Кроссу вошли двое. В одном я узнал агента из библиотеки. Он выключил монитор на столе и подал напарнику знак закрыть дверь. Запавшие глаза Лоутона тревожно бегали.
– Мистер Кросс, нам надо поговорить, – произнес агент и выключил телевизор.
– Кто вы такие? – прохрипел Кросс.
– Мы из ФБР, – обернувшись, промолвил агент. – Но вот интересно знать, кто вы такой? Кто вы такой, что вмешиваетесь в наши дела?
– Я не… ничего не понимаю.
– Что вы сказали Босху?
– Не знаю, о чем вы. Это он приехал ко мне, а не я к нему.
– Не похоже, чтобы вы могли куда-нибудь поехать.
Наступило непродолжительное молчание. Лоутон был неспособен даже пальцем пошевелить, но его взгляд отражал все, что он хотел сказать.
– Вы не из ФБР, – выдавил он. – Покажите значки и удостоверения.
Агент шагнул к Кроссу и загородил его от нас.
– Значки? – воскликнул он с сильным мексиканским акцентом. – На хрена нам значки!
– Убирайтесь отсюда! – Я ни разу не слышал, чтобы Лоутон говорил так громко и чисто. – Вот пожалуюсь Гарри Босху, тогда берегитесь!
Агент с усмешкой обернулся к своему напарнику:
– Он нас Гарри Босхом пугает… Нет, мистер, мы о Гарри Босхе позаботимся. А ты о себе подумай. – Он нагнулся к Лоутону: – Ты мешаешь федеральному расследованию, понял? Федеральному!
– Пошел ты со своим федеральным расследованием!
Я улыбнулся. Пуля прошила тело Кросса, но не задела хребет. Он остался настоящим мужиком.
В поле зрения камеры попалось лицо агента. Его глаза горели злобой.
– Напрасно берешь пример с Босха. Он человек пропащий. Вероятно, ты его вообще больше не увидишь. Хочешь туда, где и он? Смотри, загремишь как миленький. А знаешь, что в камере с калеками- колясочниками делают? Закатят в угол и заставляют сосать. Ты этого желаешь?
Кросс на секунду закрыл глаза, но потом собрался с мужеством.
– Валяй, действуй, ты… Вези куда хочешь.
– Действовать?
Агент нагнулся к Кроссу, словно хотел сказать ему что-то на ухо.
– Никуда я тебя не повезу. Буду здесь действовать, – усмехнулся он и выдернул дыхательные трубки из ноздрей несчастного.
– Не надо, Милтон… – испуганно пробормотал его напарник.
– Заткнись, Карни! Тоже мне умник нашелся. Не хочет сотрудничать с властями.
Глаза Кросса расширились. Он жадно, как рыба, выброшенная на берег, глотал воздух.
– Падло! – бросил Барнетт Биггар.
На полицейском жаргоне «падло» означает высшую степень неприязни и презрения. Этим словом награждались не только злостные правонарушители и закоренелые преступники, но и отъявленные негодяи. Я молчал, но чувствовал, как во мне закипает гнев. То, что они сделали со мной, ничто по сравнению с унижением и издевательством, которым подвергался Кросс.
Он пытался заговорить, но ему не хватало воздуха. Агент Милтон злорадно ухмылялся.
– Ну как? Будем беседовать? Кивни, если хочешь что-нибудь сказать мне… А-а, я забыл, что ты даже кивнуть не можешь.
Он вставил трубки в ноздри Кроссу, и тот жадно задышал, как человек, вынырнувший из десятиметровой глубины.
– Видишь, как все просто? – произнес его мучитель. – Будешь сотрудничать?
– Чего вы хотите? – прохрипел Кросс.
– Что ты сказал Босху?
Взгляд Кросса скользнул к часам, потом остановился на Милтоне. Не думаю, чтобы он смотрел время. Мне внезапно пришла мысль, что он знает о камере. Он хороший сыщик. Может, он догадывался о моей затее с камерой.
– Я рассказал ему о своем расследовании. Все, что помню. От ранения у меня память отшибло. Затем начал кое-что вспоминать…
– Зачем он приезжал еще и сегодня?
– Я забыл ему сообщить, что у меня сохранились досье. Жена позвонила ему, и он приехал за бумагами.
