– Я хорошо играю, Гарри. Кроме того, меня спонсируют. Это уменьшает риск.
– Что ты имеешь в виду?
– Вот как это делается теперь. Классные игроки имеют спонсоров. И у меня они есть. Я играю на их деньги. Они получают семьдесят процентов от выигрыша. Проигрыш берут на свой счет. Но я редко проигрываю.
– А кто эти люди? Они не…
– Ну что ты! Солидные дельцы из Сиэтла. Представляют компанию «Майкрософт». Я познакомилась с ними, когда они приезжали поиграть. Убытка они не несут, напротив. При нынешних биржевых пертурбациях они решили, что безопаснее вкладывать деньги в меня. И обе стороны довольны.
– Я рад за тебя.
Я вспомнил о деньгах, которые предлагал мне Александр Тейлор, – о вознаграждении от страховой фирмы. Если я найду преступников и возвращу им значительную сумму из похищенных двух миллионов, то получу страховую премию и тоже смогу спонсировать Элеонор. Впрочем, пустые мечтания. Она никогда не возьмет моих денег.
– О чем ты думаешь? – спросила Элеонор. – У тебя такой озабоченный вид.
– Так, ни о чем. О том, что надо завтра спросить у следователя страхователей.
Официант принес счет, и я расплатился карточкой «Американ экспресс», которую вернула мне Элеонор. Мы спустились в гараж, и я проверил, на месте ли портфель и «убойная книга».
«Белладжио» находился недалеко, но ехали мы долго – такие пробки были на улицах. Я не знал, что буду там делать, и стал нервничать. Часы показывали почти десять.
– Когда ты начинаешь играть?
– Обычно около полуночи.
– Разве нельзя играть днем?
– Настоящие игроки приходят ночью. Туристы отправляются спать, и игра идет по-крупному.
Мы помолчали. Затем она продолжила:
– Я люблю бросить карты утром, когда встает солнце. Появляется ощущение, будто сумела выжить еще один день.
В «Белладжио» мы взяли у портье ключи и поднялись на двенадцатый этаж. Элеонор шла так, словно бывала здесь много раз. Номер оказался шикарным, с гостиной, спальней и видом на подсвеченные фонтаны внизу. Такого гостиничного великолепия я в жизни не видел.
– Ну и ну! Ты знакома с верхушкой администрации?
– Да, меня здесь знают. Играю тут раза три в неделю. А это привлекает клиентов. Большие шишки приходят, чтобы сразиться со мной.
– Вижу, у тебя действительно все хорошо.
– Не жалуюсь.
– Слушай, а ты не…
Элеонор приблизилась ко мне.
– Что я «не»?..
– Сам не знаю, что хотел сказать. Наверное, тебе всего хватает? У тебя кто-нибудь есть, Элеонор?
Я ощущал ее горячее дыхание.
– Ты интересуешься, влюбилась ли я в кого-нибудь? Отвечаю: нет, не влюбилась. Ты все еще веришь в теорию одной пули?
Я, не колеблясь, кивнул и заглянул ей в глаза. Она прикоснулась лбом к моему подбородку.
– А ты? – спросил я. – Ты все еще веришь в то, о чем сказал поэт: «Как много всего таится в сердце человека»?
– Да. Всегда верила и буду верить.
Я приподнял ее подбородок и поцеловал Элеонор. Наши руки сплелись. Она прижимала меня к себе. Я понял, что через минуту мы окажемся в постели. И осознал, что значит быть самым счастливым человеком в Лас-Вегасе.
– Только ты мне и нужна, – прошептал я.
– Я знаю, – промолвила она в ответ.
31
На обратном пути в Лос-Анджелес я пытался сосредоточиться на обстоятельствах расследования, но напрасно. Почти всю ночь я смотрел, как играет Элеонор. Она выиграла несколько тысяч долларов. Справедливо заметить, что ее партнеры растерялись, когда она обчистила пятерых мужчин. Да и у шестого оставался лишь небольшой столбик фишек, когда она, закончив игру, обменивала свои фишки на деньги.
Элеонор была трезвым, расчетливым игроком, и это производило такое же впечатление, как и ее красота и загадочность. Я потратил всю жизнь, стараясь научиться понимать людей, но никогда не мог понять Элеонор за игрой. Ничто не выдавало ее чувств.
Элеонор разделалась с партнерами-мужчинами, а потом разделалась со мной. Мы вышли из игорного
