– Все, казалось, идет как по маслу. В тот день в баре «У Ната» вы должны были ударить по рукам и поделить денежки. Только у Саймонсона имелись иные соображения. Он не хотел ни с кем делиться, понадеялся, что с Гесслер пронесет. И вот вы сидите, ждете, и он открывает по вам пальбу. Неужели ты не чувствовал, что дело движется к такой развязке? – Я постучал пальцем по карте. – Хватит играть в молчанку, Ло. Говори, где она. Я знаю, дорога наверх перекрыта воротами на замке. Но у вас был ключ, верно? Вы сохранили его после того, как нашли мальчика, и теперь он пригодился.
Наконец Кросс поднял голову и произнес:
– Посмотри, что они со мной сделали. Они получили то, что заслужили.
– И ты получил то, что заслужил, – кивнул я. – Где она?
Кросс отвел взгляд и молча уставился в темный экран. Во мне закипала злость. Я подумал о Милтоне, перекрывшем ему дыхательные трубки, о том, как становятся чудовищем, на которого я веду охоту. Я шагнул к Кроссу, в глазах у меня потемнело, я уже подносил руки к его лицу…
– Говори!
Я обернулся. В дверях стояла Дэнни. Я не знал, когда она вошла и что слышала. Известна ли ей грязная история, в какую попал ее муж? Единственное, что я понимал, – она удержала меня на краю пропасти.
– Скажи ему все, Лоутон. Иначе я уйду.
Лицо Кросса помертвело от страха. Он посмотрел на жену умоляюще:
– А ты обещаешь, что не бросишь меня?
– Обещаю.
Он опустил взгляд на карту, развернутую у него на коленях.
– Карта тебе не понадобится. Доберись до большой пещеры наверху и сворачивай направо в туннель. Он выходит на открытое место. Нам говорили, что его называют Чашей дьявола. Мальчонку мы там нашли. И она там.
– Где именно, Лоутон?
– Рядом с мальчонкой. Его родители пометили место. Увидишь.
Я взял карту с его колен и сложил ее. Лицо у Кросса было спокойное и безжизненное. Я сотни раз видел такие лица. Лица тех, кто облегчил душу признанием.
Я сложил карту и убрал ее в папку. Дэнни стояла в дверях, глядя на мужа. Я остановился возле нее.
– Пропадешь ты с ним, Дэнни.
– А что мне делать?
– Сама думай.
Я сел в машину и двинулся к югу, в Голливуд, к тайне, которую так долго хранили горы.
44
Дождь еще не начался, но в небе грозно громыхало, когда я добрался до Голливуда. С магистрали я свернул на Франклин-стрит, чтобы доехать до Бронсон-каньона и оттуда подняться в горы. Каньон фигурировал в стольких фильмах, сколько я за всю жизнь не видел. Неровная, словно изрытая земля, угрюмые скалы, торчащие поверху камни служили отличной декорацией для бесчисленных вестернов и лент о межпланетных экспедициях. Я бывал здесь мальчишкой и потом, по долгу службы. Среди извилистых троп и мрачных пещер легко заблудиться. Кругом громоздились похожие друг на друга скалы. Идешь, а тебе кажется, будто ты топчешься на одном месте. В этой похожести и таится главная опасность, если потерял самообладание.
По центральному пути я добрался до места, откуда начиналась пожарная дорога, усыпанная дробленым гравием. У въезда на нее стояли железные ворота с замком, ключи от которого находились в пожарном управлении и городском бюро по связям с кинокомпаниями.
Я приехал раньше Линделла, и мне не терпелось взяться за дело. До пещер еще порядочно идти пешком. Сидение перед запертыми воротами не способствовало решимости действовать. Я достал сотовый и позвонил Линделлу.
– Где ты сейчас?
– Да прямо за тобой.
Я заглянул в зеркальце заднего вида. «Краун-виктория» показалась из-за последнего поворота.
– Давно пора, – буркнул я, выключил мобильник и вышел из «мерседеса».
Подъехал Линделл.
– Дисковую пилу привез?
Он посмотрел на ворота.
– Сбить этот замок? Да они меня сожрут.
– Рой, я думал, ты настоящий, отважный федеральный агент. Давай пилу. Обойдусь без тебя.
– Пеняй на себя. Объяснишь брандмейстерам, что тебя влекла догадка.
Я бросил на Роя многозначительный взгляд. Он открыл крышку багажника, и я вытащил оттуда дисковую пилу, которую Рой, очевидно, взял со служебного склада снаряжения и оборудования.
Пила отлично сработала. Через минуту ворота открылись.
– Теперь я знаю, почему тебя не взяли в подразделение антитеррора, – произнес я, возвращаясь к
