и машинка для обрезания сигар. Боковые карманы брюк: немного денег, в основном серебряных, машинка для подрезания ногтей и пара ключей. Задний карман брюк: портсигар.
Инспектор вручил предметы сэру Клинтону.
— В маленьком кармашке внутри бокового кармана — ничего. Теперь наружные карманы пиджака. В левом — трубка и кисет. В правом — а, здесь есть кое-что поинтереснее. Открытка, адресованная «Н. Стэйвли, эск., передать через Биллингфорда, Линден-Сэндз, коттедж Флэтта». Так его звали Стэйвли? Это совпадает с буквой «С» в монограмме. А вот еще один листок бумаги. Похоже, это какая-то записка. Конверта нет.
Инспектор протянул обе бумаги сэру Клинтону. Тот осмотрел открытку первой.
— Отправлено два дня назад из Лондона. Хм! Боюсь, здесь особенно не за что зацепиться. «Дорогой Ник, жаль, что мы не увиделись в среду. Встретимся, когда вернешься в Лондон». Обратного адреса нет, неразборчивая закорючка вместо подписи.
Сэр Клинтон обратился ко второму листку. Когда он развернул его, Уэндовер заметил, что брови его непроизвольно поползли вверх. Мгновение сэр Клинтон колебался, затем, бросив взгляд на двух рыбаков, снова осторожно свернул бумажку и спрятал в свой блокнот.
— Это пока подождет, — сказал он.
Взглянув через плечо сэра Клинтона, Уэндовер заметил неясные очертания фигуры, двигающейся со стороны кабинок для переодевания. Перекинутое через плечо полотенце объясняло присутствие незнакомца на пляже в столь ранний час. Когда человек приблизился, Уэндовер вдруг узнал его походку.
— Это же Каргилл, тот австралиец, который живет в нашем отеле, Клинтон. Он, очевидно, спустился искупаться. Лучше всего, если ты будешь с ним разговаривать.
Каргилл явно тоже узнал их, потому что заторопился и вскоре уже достиг волнореза.
— Я бы попросил вас дальше не ходить, мистер Каргилл, — учтиво заговорил сэр Клинтон. — Там, на песке, — следы, на которые мы хотели бы взглянуть, если у нас останется время. И, если не возражаете, я бы не хотел, чтобы они смешались с вашими.
Каргилл послушно остановился, но окинул группу па скале подозрительным взглядом.
— Это здесь произошло убийство? — спросил он.
— Откуда вы об этом знаете? — вопросом на вопрос ответил сэр Клинтон.
— О, полагаю, новости вместе с молоком привез молочник, — ответил австралиец. — Я услышал об убийстве от официанта, когда шел купаться. Весь персонал гудит, как гнездо ос. Слушайте, а кто это?
— Мы пока не знаем, — с исключительно честным видом ответил сэр Клинтон. Затем добавил: — Простите, но сейчас нам некогда разговаривать, мистер Каргилл. Мы должны продолжить работу, а то скоро прилив затопит все вокруг. Он обернулся к рыбакам. — Мы перенесем тело в лодку, и после этого вы можете потихоньку плыть в направлении деревни. Не спешите и не выходите на берег, пока там не появится инспектор Армадейл. Он примет у вас тело. Все понятно? Благодарю вас.
Лодку вплотную прислонили бортом к каменной пристани и безо всяких затруднений перенесли в нее тело Стэйвли. По знаку сэра Клинтона лодка тронулась в путь. Армадейла этот план поверг в некоторое недоумение, но никакого явного протеста он не выказал. Каргилл тем временем все еще стоял по другую сторону волнореза, явно проявляя ко всему происходящему острейший интерес.
Сэр Клинтон в последний раз окинул взглядом каменное плато и во главе своих спутников направился к верхней части пляжа. Каргилл, оставленный в одиночестве, несколько секунд неуверенно потоптался па месте и наконец уселся на волнорез, бездумно глядя на песок под ногами. Очевидно, он понял, что не нужен, но казалось, будто он все еще питает слабую надежду получить разрешение присоединиться к ушедшей компании.
— Мы должны отнести все вещи в машину, — напомнил своим спутникам сэр Клинтон. — Я возьму часть слепков, остальное — вам, инспектор. Уэндовер, твоя доля — паяльная лампа и остаток свечей, если не возражаешь.
Когда они добрались до машины, сэр Клинтон втолкнул Уэндовера на водительское место и знаком приказал инспектору тоже сесть в автомобиль.
— Я намереваюсь совершить краткую прогулку по дороге по направлению к отелю, — объяснил он. — Старина, дай мне пройти немного вперед, а затем медленно поезжай следом. Я хочу поближе взглянуть на эти загадочные колеи. Это займет не больше минуты.
Он зашагал вперед и, немного не доходя волнореза, остановился и несколько секунд рассматривал еле заметный след колес. В этом месте автомобиль развернулся. Затем сэр Клинтон продолжил свой путь в направлении отеля, не отрывая от земли внимательного взгляда. Через несколько сотен ярдов он снова остановился, и, когда Уэндовер нагнал его, он сел рядом с ним на переднее сиденье.
— Здесь действительно две пары следов шин, — сказал он, захлопывая дверцу. — Внизу, у пляжа, все они очень бледные, и я заметил поверх них следы дождя. Затем, в нескольких десятках ярдов отсюда, одни следы вдруг становятся очень яркими, в то время как вторые — все такие же бледные. Они настолько нечеткие, что, боюсь, сегодня утром ты их просто не заметил, старина. Итак, что ты па эго скажешь?
Уэндовер на минуту задумался.
— Некто проехал вниз по дороге перед дождем. Поэтому от колес его машины остались слабые отпечатки, — предположил он. — Затем этот человек развернул автомобиль и поехал обратно в этом направлении. А когда он проехал некоторое расстояние, начался дождь, и следы колес отпечатались уже в грязи, а не на сухой пыли. Поэтому они ярче. Правильно?
— Думаю, да, — согласился сэр Клинтон. — Подожди, останови машину. Я хочу вам кое-что показать, прежде чем мы поедем дальше. Я не хотел демонстрировать его нашей обширной аудитории.
Он сунул руку в карман, извлек оттуда листок, найденный у мертвого Стэйвли, и начал разворачивать его. Уэндовер, подавшись вбок, внимательно наблюдал за процессом.
— Вот тебе на! На бумаге штамп отеля, Клинтон! — воскликнул он. Расследование перемещается в наше пристанище.
— Да, — сухо подтвердил сэр Клинтон. — Я прочту письмо, инспектор. Оно короткое и весьма деловое. Датировано вчерашним днем. Никаких «Дорогой Такой-то» в начале нет. Вот что тут написано:
Это письмо, как ты мог предполагать, явилось для меня полнейшей неожиданностью. Тебе, похоже, известно обо всем, что произойти, и ты намерен приложить все усилия, чтобы как можно больше все испортить. Во всяком случае, иного смысла в том, что ты написал, я не вижу. Я приду сегодня в одиннадцать вечера к Трону Нептуна, чтобы выслушать то, что ты хочешь сказать. Но откровенно предупреждаю тебя, что я не позволю тебе меня шантажировать, насколько я понимаю, именно это у тебя на уме.
— Внизу подпись, — заключил сэр Клинтон. — «Крессида Флитвуд».
Инспектор перегнулся с заднего сиденья и взял письмо.
— Теперь-то нам есть за что зацепиться! — ликующе воскликнул он. — Эта подпись плюс штемпель отеля — да если повезет, мы уже через полчаса ее арестуем!
Уэндовер же сидел, будто ударом грома пораженный внезапной находкой. Перед глазами его непроизвольно возник образ Крессиды, какой он видел ее меньше суток назад — искренней и беззаботной, столь явно счастливой со своим мужем… Чтобы такая девушка оказалась замешанной в жестоком убийстве? Какая нелепость! Тут в памяти его всплыл разговор о карточном шулере. Сэр Клинтон остерегал его против того, чтобы слишком полагаться на внешность… Но Уэндовер решительно отмел эти воспоминания прочь. Взгляд в сторону Армадейла еще больше усилил его гнев: на лице у того было написано еле сдерживаемое ликование. Инспектор явно полагал, что порученное ему дело близится к благополучному завершению.
«Чертова ищейка! — выругался про себя Уэндовер, совершенно забыв, что еще пять минут назад он был точно так же полон энтузиазма. — Представить себе не могу, что бедная девушка окажется в лапах этого чудовища!»
В его воображении возникла картина безжалостного допроса: очаровательная застенчивость Крессиды сменяется ужасом при виде неумолимого инспектора, твердо намеренного вытянуть из нее какое- то проклятое признание… Зачем ему мягко обращаться с женщиной, которой он мысленно уже вынес приговор?
Уэндовер повернулся к сэру Клинтону, надеясь хоть здесь найти признаки иных чувств. Но на лице его друга не отражалось вовсе никаких чувств. Уэндовер вспомнил, что сэр Клинтон узнал содержание письма еще на пляже. И, судя по спокойной реакции, оно его не взволновало.
