исчез?
Джин разглядывает пейзаж за окном, Морти буравит взглядом покрытую скатертью столешницу. Джимми достает из кожаного футляра новую сигару и медленно и терпеливо ее раскуривает.
– Ты прав, сынок, это не твое дело. Однажды ты окажешься за сотни миль отсюда и с трудом представишь, что это все происходило с тобой.
Он отводит взгляд, и я уже не вижу выражения его глаз. Джеймс показывает в сторону окна.
– Судьба Кинки заботит меня не больше, чем судьба букашек на тех розах. Специально для тебя повторю:МНЕ ПЛЕВАТЬ!
– Простите. Я зашел слишком далеко. Мне действительно очень жаль.
– Знаю. Но раз ты извинился, сынок, то все в порядке. Тут он со скоростью гремучей змеи подается вперед. Я даже отпрянул от неожиданности. Я и не предполагал, что старый козел может так проворно двигаться. Он пальцами хватает меня за щеку и начинает ее трепать.
– Вы только поглядите на это личико. Смотри, Джин. Морти, ты видишь? Сама серьезность.
Все смеются, и наш безумный дядюшка Джимми хохочет вместе с нами.
– Обо всем докладывай Джину. Я киваю.
– Детали, подробности, необходимые мелочи… Не сообщайте мне подробности, просто скажите, что дело сделано. Кто это сказал, сынок?
– Не знаю. Может, Уинстон Черчилль? Во время Второй мировой?
– Близко. Нет, это сказал я, Джеймс Лайонел Прайс. – И расхохотался так, что у него покраснело лицо. – По окончании дела тебя ждет неплохая премия. – Он игриво подмигивает.
Щелчком пальцев Джимми призывает официанта рассчитать нас. Подписывает бумажку, словно в этом заведении у него открыт счет, поднимается со стула и с довольным видом похлопывает себя по животу.
– Будем на связи. Приятно было пообщаться. Нет, серьезно, мне всегда приятно встречаться с людьми, не лишенными здравого смысла, да и манер тоже.
– Спасибо, мистер Прайс. Я тоже рад, что наконец познакомился с вами подобающим образом.
Все встают, выходят из-за стола и направляются к выходу. Джимми останавливается и молча указывает на стол, за которым мы только что сидели. Ах да. Я оставил там конверт с фотографиями Шарли. Приходится за ним вернуться.
В вестибюле нам возвращают куртки и телефоны. Мне нужно отлить, и я направляюсь в сортир. Тут я понимаю, что Джимми идет за мной следом.
– Надо опорожниться на дорожку. Смотри-ка, сколько тут цветов, – замечает он. – Черт, можно подумать, что попал в цветочный магазин. Или на похороны.
Смеется.
Мы мочимся, моем руки и уже направляемся к двери, как вдруг Джимми подпирает ее ногой. Он оглядывается по сторонам, хотя и так знает, что мы здесь одни.
– Послушай, сынок, выполни для меня эту работу и катись на все четыре стороны. Никто, повторяю, никто не станет тебе препятствовать. Усек?
Я киваю. Кто-то пытается открыть дверь. Джимми удерживает ее ногой.
– Если ты решился выйти из игры, да будет так.
В дверь барабанят и толкают все сильнее и сильнее. Я уже слышу, как там чертыхаются и осыпают нас проклятиями.
– Ни одна тварь не посмеет даже пискнуть в твою сторону. Даю слово.
Тот, кто стоит за дверью, стучит теперь так, как обслуживающий персонал стучится в гостиничный номер. Джимми хлопает меня по плечу и подмигивает. Потом убирает ногу и быстрым движением широко распахивает дверь. Там стоит дворецкий.
– Все в порядке, мистер Прайс? – встревоженно спрашивает тот и, глядя мимо нас, осматривает туалетную комнату.
– Все хорошо, Анжело. Дверь немного заедает. Должно быть, разбухла из-за дождя. – Босс подмигивает так, чтобы не видел Анжело. Дождя не было уже несколько недель. – В следующий раз, когда я приеду сюда обедать, обязательно захвачу набор инструментов, и мы уберем пару слоев. Тут работы-то на полминуты. Много снимать не придется. – Он проводит рукой по краю двери и меряет взглядом объем работ.
– Да, мистер Прайс. Спасибо, мистер Прайс. И мы выходим из уборной.
– Любят меня здесь, сынок, – замечает Джимми.
Морти и Джин уже ждут нас на улице, на гравийной дорожке. Прайс немного пьян, поэтому на солнце и свежем воздухе его развезло еще больше. Он даже слегка пошатывается. Шофер подруливает к нему на «ягуаре», выходит и открывает боссу дверь.
– Мы еще поговорим, – шепчет Прайс на ухо Джину. Усевшись в авто, Джимми снова мне подмигивает.
– Любит он тебя, – говорит Джин, как только заводится машина. – Ты ему как сын, которого у старика никогда не было, – смеется он. – С этого момента придется обращаться к тебе «Сынок Джимми». Да, мистер Мортимер?
– Называть вас Джимми? Ну, если вы настаиваете, мистер Прайс… Ой, простите, Джимми, – прикалывается Морти.
