неправильно: лезть в чужой сад в темноте. В смысле — что ты там надеешься увидеть?
Сэмюэл пожал плечами.
— Ну… что-нибудь такое, чтобы вы мне поверили.
— А если мы тебе уже верим? — спросила Мария. — Что тогда?
— Убедитесь, что я не чокнулся, — ответил Сэмюэл. — И не вру.
Мария с нежностью улыбнулась и сказала:
— Сэмюэл, я и так знаю, что ты никогда не станешь нам врать.
— Хотя чокнуться все-таки можешь, — добавил Том, но тоже с улыбкой. — Ну ладно, тогда пошли. Мне надо вернуться домой к чаю, а то мама задаст чертей. — Тут он понял, что сказал. — Задаст чертей? Ха! Похоже, я шучу, даже когда не собираюсь это делать.
Мария с Сэмюэлом закатили глаза.
— Ой да ладно вам! — одернул их Том. — У некоторых просто нет чувства юмора!..
Когда дети подошли к дому Абернати — Босвелл неохотно плелся за ними, словно на буксире, — дом казался пустым.
— Похоже, дома никого нет, — констатировал Том.
— Какой-то он жуткий, — заметила Мария. — Я знаю, что это обычный дом, но, может, из-за того, что ты нам рассказал про его хозяев…
— Нет, — прошептал Том. — Ты права. Я чувствую. У меня загривок дыбом. Тут что-то неладно.
— Босвелл тоже чувствует, — сказал Сэмюэл.
И правда, Босвелл заскулил. Песик решительно уселся на попу у садовой калитки, словно говоря: «Все, я дальше не пойду. Если вы хотите, чтобы я сделал еще хоть шаг, — тащите меня».
Сэмюэл привязал поводок таксы к калитке.
— Лучше оставим его тут, — объяснил он.
— Можно, я побуду с ним? — спросил Том, и в его шутке была лишь доля шутки.
— Пойдем, глупыш. — Мария взяла Тома за руку и потащила в сад. Сэмюэл шел замыкающим.
— Разве ты не боялась всего минуту назад? — шепотом спросил Том.
— Я и сейчас боюсь, — отозвалась Мария, — но ведь интересно же!
На лице девочки читалось возбуждение. Мистер Хьюм как-то сказал, что у нее идеальный для ученого ум. Мария была одновременно и любопытной, и осторожной, а когда она чуяла загадку, то была готова на все, чтобы разгадать ее.
Сэмюэл привел их к окну подвала. Висящая под потолком оранжевая лампочка заливала помещение тусклым светом. Друзья присели на корточки и заглянули внутрь, но там не оказалось ничего особенного — лишь обычный хлам, который скапливается в подвалах.
— Вот тут все и происходило, — сообщил Сэмюэл. — Голубой светящийся круг, большая когтистая лапа и все остальное.
— Ну, сейчас здесь тихо, — заметил Том. — Кстати, ты заметил — пахнет как-то странно?
Он был прав: рядом с подвалом пахло тухлыми яйцами. Зловоние разносил ветер, который дул как будто из ниоткуда.
— Чувствуете? — спросила Мария, поднеся руку почти к самому стеклу. Мальчишки последовали ее примеру.
— Похоже на статическое электричество, — заметил Том.
Он протянул руку вперед, словно намереваясь коснуться стекла, но Мария ее перехватила.
— Не надо, — сказала она. — По-моему, это не лучшая идея.
— Это же просто статика! — сказал Том.
— Нет, — возразила девочка, — не просто.
Она указала на оконную раму. Та светилась едва различимым голубым светом.
Мария двинулась вдоль стены дома.
— Куда это она? — удивился Том.
Сэмюэл этого не знал, но тем не менее пошел следом за Марией. Том, не желая оставаться в одиночестве, побрел за ними.
Дом Абернати стоял посреди большого сада; ничто не мешало обойти его по кругу. Мария указывала на окна, мимо которых они проходили.
— Вот! — негромко произнесла она. — И вот!
И вокруг каждого окна, если хорошенько присмотреться, виднелось слабенькое голубое сияние.
— Я думаю, это может быть что-то вроде сигнализации, — предположила Мария. — Они как-то охраняют это место.
К этому моменту ребята добрались до задней стороны дома. Слева от двери располагалась кухня, и она была пуста. Справа находилась гостиная, где стояли телевизор, диваны и пара кресел. В комнате была включена лампа, и на лужайку за домом падал прямоугольник света.
Трое друзей подобрались к окну и заглянули внутрь.
Будучи привязан за поводок к калитке, Босвелл чувствовал себя глубоко несчастным. Подобно большинству собак, он терпеть не мог, когда его к чему-нибудь привязывали. Псу на привязи будет трудно драться, если подойдет собака покрупнее, и не получится удрать, если противник окажется не по зубам. Босвелл был не ахти какой боец. Если уж начистоту, он и убегал плохо, с его-то короткими лапками и длинным тельцем.
Но если и могло быть на свете что-то хуже, чем оказаться привязанным к садовой калитке, то разве что оказаться привязанным именно к этой калитке. По мнению Босвелла, от этого большого дома пахло плохо. Пес не просто ощущал зловоние, которое уловили дети. Нюх у Босвелла был гораздо острее, чем у любого человека. У него было в двадцать пять раз больше обонятельных рецепторов, и он мог чуять в сто миллионов раз менее концентрированные запахи. Втянув воздух около большого дома, песик уловил привкус гниющего мяса, болезни, мертвых существ, к которым нельзя ни прикасаться, ни брать их в зубы, ни даже нюхать долго, а то заболеешь. А за этим всем таился еще один запах — тот самый, которого боится и который ненавидит любое животное.
Запах гари.
Внезапно Босвелл встал. Пес услышал чьи-то шаги, и один из плохих запахов начал усиливаться. Он был смешан с другим запахом, который сам по себе был неплох, как будто не такой уж и плохой запах использовали для того, чтобы замаскировать совсем плохой. Не такой уж и плохой был знаком Босвеллу, хотя это и не значило, что собаке он нравился. Запах этот был слишком сильным и приторным. Он напомнил таксе запах, который иногда исходил от миссис Джонсон, — запах, появлявшийся из бутылочек, которые она хранила в спальне. Он пах страшно огромной кучей цветов.
Босвелл даже при своем плохом зрении узнал эту женщину, как только она показалась из-за угла. По запаху он уже понял, кто это, и теперь его худшие опасения подтвердились.
Это была противная тетка, та самая, которая привела Тьму.
Босвелл завыл.
В гостиной сидели три человека: двое мужчин и женщина. Стены гостиной покрывала странная оранжевая плесень, она полностью затянула ковер и постепенно подбиралась к потолку. Плесень была и на креслах, в которых сидели эти трое, как будто они умерли и их разложение медленно заражало комнату. Они не шевелились и не разговаривали, но у всех троих на лицах застыла странная улыбка, как будто они увидели нечто такое, что мог бы назвать смешным только человек с очень странным чувством юмора. Сэмюэл узнал мужчин, это были мистер Абернати и его друг, мистер Рэнфилд. А женщина — миссис Рэнфилд.
С тех пор как Сэмюэл видел их в последний раз, они изменились. Мальчик подумал, что они кажутся более толстыми, какими-то распухшими, словно бы раздутыми изнутри. Лучше всего ему было видно мистера Абернати. Кожа мужчины сделалась серо-зеленой и покрылась волдырями. Мистер Абернати выглядел больным. На самом деле он выглядел настолько больным, что Сэмюэл задумался — может, это уже не болезнь, а нечто похуже? Несмотря на время года, в комнате было полно мух, и Сэмюэл мгновенно понял, что от людей ужасно воняет. Сэмюэлу показалось, что одна из мух села на открытый глаз мистера Абернати
