Нельзя сказать, что Сэмюэла в школе не любили. Некоторые мальчишки и девчонки из класса посматривали на него как-то странно, особенно когда он говорил про ангелов и булавки, но вообще он отлично ладил почти со всеми. Впрочем, собственное общество тоже вполне его устраивало, и после того, как он два месяца просидел в одном помещении с кучей ровесников, Сэмюэл радовался возможности побыть на каникулах одному. Лучшими его друзьями были Том Гоббс и Мария Майер. Отец Тома развозил молоко с местной фермы, и мама его работала там же, а папа Марии служил в телефонной компании. Сэмюэл, Том и Мария планировали нынешним вечером отправиться на колядки, и Том с Марией слегка удивились столь раннему звонку Сэмюэла.
Когда Сэмюэл сказал, что должен сообщить им нечто важное, оба были заинтригованы. Они договорились встретиться у пирожковой в центре города. Том и Мария подошли в начале второго; Сэмюэл уже ждал, держа Босвелла на поводке. Заведение называлось «Пироги Пита», хотя Пит скончался уже много лет назад, и пироги теперь пек его сын Найджел. Но «Пироги Найджела» звучит не так хорошо, да и вообще, все продолжали бы называть пирожковую по-старому, даже если бы Найджел и сменил вывеску. У жителей маленьких городов свои привычки на этот счет.
На улице рядом с «Пирогами Пита» всегда — даже зимой — стояли столики и стулья, и потому пирожковая была излюбленным местом встреч. Ни Пит, ни Найджел не возражали против того, чтобы люди присаживались за столик просто поговорить. Даже если они не собирались ничего покупать, из пирожковой так пахло, что у них текли слюнки. Обычно не проходило и минуты, как посетитель заглядывал внутрь — прикупить пирожок «на потом». Еще минуту спустя он уже жевал этот пирог и подумывал съесть второй, на десерт — например, с яблоками и малиной.
Вот такой вот пирожок с яблоками и малиной и жевал Сэмюэл, когда Том с Марией подошли к его столику. Том был выше Сэмюэла на пару дюймов, и казалось, у него не бывает плохих дней. Том всегда пребывал в прекрасном настроении — кроме тех моментов, когда школьная команда по крикету, в которой Том был одним из ведущих игроков, проигрывала. В большинстве дел он не переживал из-за проигрыша, но крикет — это было святое. Том с Сэмюэлом однажды даже поспорили из-за подачи. Сэмюэл был хорошим подающим, правая рука у него была сильная, но вот зрение неважное, и, когда приходилось принимать мяч, ему было сложновато. Это означало, что во время крикетного матча Сэмюэл одновременно был и ценным игроком, и помехой, и не раз все заканчивалось тем, что они с Томом орали друг на друга во всю глотку. Однако же это не мешало им оставаться друзьями, и втайне Том относился к Сэмюэлу с некоторым благоговением: он восхищался его рассуждениями, хотя и не вполне понимал их.
Мария же была ниже обоих мальчиков; у нее были очень длинные волосы — девочка собирала их в хвост и перевязывала каким-нибудь бантом из своей коллекции. Человеку постороннему Мария могла показаться робкой и тихой, но Сэмюэл знал, что она очень умная и веселая. Она просто не любила выпендриваться. Мария собиралась стать ученой, когда вырастет, и она единственная из всех знакомых Сэмюэла и Тома делала домашние задания с удовольствием.
Босвелл помахал хвостом, приветствуя их, а потом снова переключил внимание на пирожок, лежащий на столике. Он знал, что в конце концов Сэмюэл с ним поделится. Сэмюэл делился с Босвеллом почти всем, кроме шоколада, потому что от шоколада песик пускал ветры. Босвелл бывал очень вонючей собакой, если его неправильно кормили.
— Ну так? — спросил Том, когда они с Марией купили себе по пирожку и заняли места за столиком. — Что у тебя за тайна?
Босвелл доел кусок пирожка, который дал ему Сэмюэл, подобрал крошки и принялся пускать слюни на ботинок Тома. Том решил поделиться пирожком, пока Босвелл не прослюнявил ему обувь насквозь.
— В общем, так, — начал Сэмюэл. — Вам, наверное, трудно будет поверить, и я не знаю, смогу ли доказать, что говорю правду. Я только прошу выслушать, потому что мне очень нужна ваша помощь.
Он говорил так серьезно, что Том на мгновение перестал есть — а Том, как и Босвелл, переставал есть только по очень серьезным причинам.
— Ишь ты! Звучит внушительно, — сказал Том. — Ну давай, продолжай. Я слушаю.
Он посмотрел на Марию. Та кивнула.
— Мы оба слушаем.
И Сэмюэл рассказал им все, вплоть до того момента, как он отправил письмо в ЦЕРН. Когда он закончил, некоторое время все молчали. Потом Том сказал:
— Ты чокнулся.
— Том! — одернула его Мария.
— Не, ну правда же! Ты хочешь нам сказать, что миссис Абернати на самом деле не миссис Абернати, а какая-то тварь со щупальцами, и что у нее в подвале голубая дыра, которая на самом деле что-то вроде туннеля в ад, и что завтра в этом туннеле откроются какие-то врата, и — что тогда? Сюда полезут черти?
— Да, примерно так, — спокойно отозвался Сэмюэл.
— Ты точно чокнулся, — подытожил Том.
Сэмюэл повернулся к Марии.
— А ты? — спросил он у девочки. — Что думаешь?
— Как-то трудновато в это поверить, — вежливо ответила Мария.
— Я не вру, — сказал Сэмюэл. Он посмотрел на друзей; лицо его было серьезным. — Честное слово — я не вру. И…
Он умолк.
— Что? — подбодрила его Мария.
— Мне страшно, — ответил Сэмюэл. — Мне очень страшно.
И когда он это сказал, друзья ему поверили.
— Ну, — сказал Том, — тогда остается лишь один выход.
— Какой? — спросила Мария, хотя и так знала ответ.
Том ухмыльнулся.
— Пойдем и посмотрим на дом этих Абернати.
Тем временем сотрудник ЦЕРН, следящий за разделом «Спроси у специалиста», подошел к профессору Хилберту с распечаткой письма, внизу которого была нарисована голубая спираль.
— Профессор, — нервно произнес он, — может, конечно, это чепуха, но…
Глава шестнадцатая,
в которой мы посещаем дом Абернати и приходим к выводу, что не хотели бы там жить
Друзья договорились, что поход к дому Абернати они отложат до сумерек, так что Сэмюэл с Марией остаток дня помогали Тому отрабатывать удар битой. Когда начало темнеть, они ненадолго заглянули к Сэмюэлу, чтобы проверить почту, но из ЦЕРН еще ничего не ответили.
— Может, они сейчас очень заняты, — предположил Том, — раз этот их большой коллайдер сломался?
— Он не сломался, — возразил Сэмюэл. — Его остановили, чтобы разобраться с утечкой энергии.
— С той самой, которая, по-твоему, проявилась в подвале у Абернати, — заметил Том. — До Швейцарии далеко. Они, часом, не швейцарцы?
Сэмюэл подумал.
— Нет, вряд ли. Когда я говорил с мистером Абернати, произношение у него было не швейцарское. От мистера Абернати просто странно пахнет.
Сэмюэлу никогда не доводилось разговаривать со швейцарцами. Он просто подозревал, что швейцарцы говорят не так, как мистер Абернати — у того было резкое северное произношение, — и не как миссис Абернати, которая была вся из себя такая шикарная.
Мария выглянула из окна спальни Сэмюэла.
— Уже смеркается, — сказала она. — Ты точно уверен, что нам надо это делать? Как-то оно
