— По-моему, с возрастом он становится все милее и милее.
— Я думаю, даже пара клыков, восемь ног и жало на конце хвоста вряд ли сделали бы его менее милым, чем он есть сейчас, — ответил он мне в тон.
— Надо же, и все это принадлежит тебе.
— Да. Я просто самый счастливый человек на свете!
Казалось, Эйнджел сильно постарел за последние месяцы. Вокруг глаз залегли морщины, а волосы тронула седина. Он даже ходить стал медленнее, как будто опасался оступиться. Луис рассказывал, что спина все еще беспокоит его после экзекуции, которую устроила ему семейка Фолкнеров. Пересаженные ткани прижились, но шрамы причиняли ему боль при каждом движении. Помимо всего прочего, им с Луисом пришлось жить в вынужденной разлуке. Прямое участие Эйнджела в событиях, связанных с поимкой Фолкнера, привело к тому, что полиция заинтересовалась его персоной. Сейчас Эйнджел жил за десять кварталов от Луиса, чтобы тот не попал под подозрение: прошлое Луиса не выдержало бы пристального внимания со стороны блюстителей закона и порядка. Парни серьезно рисковали, приехав сюда вместе, но Луис сам был инициатором этой идеи, и я не спорил с ним. Возможно, он подумал, что Эйнджелу пойдет на пользу пребывание среди тех, кто его любит и заботится о нем.
Эйнджел, видимо, понял, о чем думаю, и грустно улыбнулся:
— Неважно выгляжу, да?
Я улыбнулся ему в ответ:
— А когда-то было по-другому?
— Это точно. Ладно, пойдем внутрь, а то я уже начинаю чувствовать себя калекой.
Рейчел прикоснулась губами к его щеке и прошептала что-то на ухо. Он рассмеялся, впервые с того момента, как приехал. Но, когда она посмотрела на меня через его плечо, ее глаза были печальны.
Мы пообедали в «Катадине», на пересечении Спринг— и Хай-стрит в Портленде. Интерьер этого заведения несколько экстравагантен, но мы с Рейчел обожаем его. К сожалению, не мы одни: нам пришлось подождать в уютном баре, пока освободится столик, слушая разговоры местных жителей; похоже, они пришли сюда поболтать, а не поесть.
Эйнджел и Луис заказали бутылку шардонне, и я не сумел отказаться от бокала вина. С тех пор как погибли мои жена и дочь, я очень долго не прикасался к алкоголю. Ту ночь я провел в баре, а после того испробовал множество всевозможных способов самобичевания за то, что не оказался там, где был им нужен. После этого я редко выпивал кружку пива или, по особым случаям, бокал вина у себя дома. Не могу сказать, что я скучал по выпивке. Моя любовь к алкоголю серьезно ослабла.
Наконец, нас посадили за столик в углу, и мы приступили к еде, начав с фирменных сливочных рулетов. Поговорили о беременности Рейчел, обсудили нашу мебель и немного поспорили о том, что лучше: нью- йоркская морская кухня или лондонский бифштекс.
— Твой дом полон всякой старой рухляди, — заметил Луис.
— Антиквариата, — поправил я. — Все эти вещи принадлежали еще моему деду.
— Да хоть самому Моисею, все равно это просто хлам. Ты прям как эти придурки из он-лайн аукционов, которые покупают всякое барахло через Интернет. Когда ты заставишь его купить новую мебель, подруга?
Рейчел подняла руки, как бы говоря: «Я здесь ни при чем», как раз тогда, когда официантка подошла выяснить, все ли в порядке. Девушка улыбнулась Луису, немало удивив его тем, что не боится его. Дело в том, что большинству людей Луис внушал безотчетный страх, но официантка была сильной, привлекательной женщиной, которую не так просто запугать. Вместо этого она подала ему еще рулетов и одарила взглядом, каким собака смотрит на сахарную косточку.
— По-моему, ты ей понравился, — беззаботно сказала Рейчел.
— Я голубой, но не слепой.
— Но ведь она не знает тебя так хорошо, как мы, — подхватил я. — Давай ешь, тебе понадобятся силы, когда будешь отсюда убегать.
Луис нахмурился. Эйнджел продолжал упорно молчать. Он немного приободрился, когда разговор коснулся Вилли Брю, который держал автомастерскую в Куинсе и обслуживал мой «Босс-302».
— Какая-то девчонка забеременела от его сына, — сообщил он мне.
— От Лео?
— Нет, от другого — Никки. Который похож на чокнутого профессора. Только он не профессор...
— Есть надежда, что он примет правильное решение?
— Ага, уже. Он сбежал в Канаду. Отец девчонки очень разозлися. Его имя Пит Драконис, но все называют его Пит Джерси. Знаешь, по-моему, разумный человек свяжется скорее с Драконом, чем с мужиком, у которого имя как название штата, кроме, разве что Вермонта. Человек по имени Вермонт, по крайней мере, может заставить тебя заботится о сохранении популяции китов и пить зеленый чай. Хоть какая-то польза для здоровья.
За кофе я рассказал им об Эллиоте Нортоне и его клиенте. Эйнджел озабоченно покачал головой.
— Южная Каролина, — пробормотал он. — Не самое мое любимое место.
— Ну да, официальный гей-парад проходит не там, — подтвердил я.
— Откуда, ты говоришь, этот парень? — уточнил Луис.
— Из городка Грэйс-Фоллз. Это неподалеку от...
— Я знаю, где это, — перебил он меня.
Что-то в его голосе заставило меня замолчать. Даже Эйнджел озадаченно уставился на него. Мы просто смотрели, как Луис перекатывал кусочек рулета между большим и указательным пальцами.
— Когда ты собираешься ехать? — спросил он меня.
— В воскресенье.
Мы с Рейчел обсудили это и решили, что моя совесть позволит мне отправиться туда на пару дней. Я не хотел, чтоб беседа приняла такой оборот и перевел разговор на свою встречу с Мак-Артуром. Она на удивление быстро согласилась и на дежурства, и на сигнализацию, пообещав к тому же, что поможет Мак- Артуру с подругой.
Луис, похоже, сверился со своим внутренним расписанием и сообщил:
— Тогда я встречу тебя уже на месте.
— Мы встретим тебя на месте, — поправил Эйнджел.
Луис посмотрел на него.
— У меня есть кое-какие дела по дороге.
— У меня ничего не запланировано, — ответил Эйнджел абсолютно нейтральным голосом, смахивая со стола крошки.
Похоже, разговор принимал какой-то странный оборот, но я не просил разъяснений. Вместо этого я попросил счет.
— У тебя есть какие-нибудь соображения, с чем это было связано? — тихонько спросила Рейчел, когда мы направлялись к машине. Впереди маячили спины Эйнджела и Луиса.
— Нет, — ответил я. — Но, по-моему, кто-то сильно пожалеет, что эти двое покинули Нью-Йорк.
Надеюсь, этим кем-то буду не я.
В ту ночь я проснулся от шума внизу. Когда, накинув халат, я оставил спящую Рейчел и спустился вниз, оказалось, что входная дверь приоткрыта. На крыльце сидел Эйнджел, одетый в спортивные штаны и потрепанную футболку. Он вытянул вперед босые ноги и со стаканом молока в руках обозревал залитые лунным светом болота. С запада раздавались крики совы, то пронзительные, то приглушенные. Я знал, что птицы гнездились на кладбище Блэк Пойнт. Иногда в ночи фары проезжающей машины выхватывали из темноты силуэты птиц, спускающихся к верхушкам деревьев; нередко в их когтях можно было разглядеть все еще бьющуюся мышь.
— Что, совы не дают уснуть?
Он глянул на меня через плечо, и что-то от прежнего Эйнджела мелькнуло в его улыбке.
— Мне не дает уснуть тишина. Как ты вообще спишь в такой тишине?
— Могу пойти подудеть в свой рог или поругаться по-арабски, если это тебе как-то поможет.
— Да ладно...
Комары кружились вокруг нас, выжидая момент, чтобы напиться крови. Я взял с подоконника спички,
