ГЛАВА ПЯТАЯ
Когда до суда над Баком оставалась неделя, я почти убедила себя в том, что мои опасения насчет того, достаточно ли оснований настаивать на временной невменяемости, не имеют никакого значения. Имеют значение лишь мнения специалистов-медиков, конкретнее — психиатров. Наверняка судья Паксон со мной согласился бы.
Но оказалось, что он со мной не согласен.
«Врачи, в особенности те, кто занимается душевнобольными, похоже, пришли к выводу, что все злодеи — сумасшедшие, и многие судьи тоже придерживаются этого ошибочного мнения, дабы предоставить возможность любому человеку избежать наказания, назначенного законом за преступление.
Защита, рассматривающая исключительно такие примеры безумия, часто способствует тому, чтобы преступник избежал наказания».
В тот вечер, прочитав эти слова, я поняла одно: задавать вопросы экспертам должен Гарри.
Судьи нет. Бак Хаммонд на месте, обвинитель и адвокаты — тоже. Прибыли вызванные на сегодня свидетели, и пресса проявляет небывалую активность. Присяжных в зале пока что нет, поскольку нет судьи, который их вызывает. Скоро половина десятого.
Стэнли крайне возбужден. Должно быть, сегодня он спешил: у него даже волосы еще мокрые после душа.
Публика понемногу теряет терпение. Мы с Гарри сидим за столом, смеемся вполголоса. Стэнли бросает в нашу сторону испепеляющие взгляды и шепчет свое знаменитое «вот народец». Похоже, Джей Стэнли Эдгартон Третий не одобряет нашей фривольной манеры держаться.
Но у нас с Гарри есть основания веселиться. Мы знаем, где судья Леон Лонг. Сегодня — четверг перед Рождеством. Он в транспортном суде, рвет на кусочки квитанции на штрафы — делает свой ежегодный подарок жителям округа Барнстабл. И Джеральдина, наверное, вынуждена участвовать в этом празднике. Жаль, что Стэнли не смог к ним присоединиться.
Когда мы с Гарри вошли, Стэнли был весьма взволнован. Он сообщил нам, что прибыл рано и, как всегда, вошел в еще темный зал суда. Но когда он щелкнул выключателем и четыре огромные люстры зажглись, он обнаружил на первом ряду Ники Патерсона.
— Расположился, как у себя дома, — пожаловался Стэнли. — Будто он здесь хозяин.
Интересно, подумала я, а кого Стэнли считает здесь хозяином?
— Да не волнуйтесь вы, — успокаивает его Гарри. — Вы поглядите на него — ему сейчас совсем не сладко.
Что правда, то правда. Ники так и сидит в первом ряду, нервно грызет ногти и поминутно вытаскивает из кармана конверт, проверяет его содержимое. Кида пока что нет, и, судя по тревожным взглядам, которые Ники бросает то на часы, то на дверь, ясно, что он совершенно не хочет встречаться с судьей Лонгом один на один. Видать, того, что лежит в конверте, недостаточно.
В зал влетает Кид. Он кивает Ники, а тот машет ему рукой. Кид смотрит на пустующее судейское место и подходит к нам.
— Его нет?
— Пока что нет, — отвечаю я.
— Электричество вырубилось. У меня будильник не сработал, — объясняет Кид.
Далеко не первый случай за зиму. Я ему несколько раз объясняла, что ветер с океана часто рвет провода. На Кейп-Коде, твердила я, на электричество полагаться нельзя. Будильник на батарейках — насущная необходимость.
— Набрал двадцать две тысячи? — спрашивает Гарри, кивая в сторону Ники.
Кид пододвигает стул к нашему столу и садится.
— Оказывается, долги у него не только по алиментам, — говорит он, понизив голос. — Он за эту треклятую машину должен уже больше, чем она стоит.
— Какая неожиданность! — смеется Гарри. — И сколько он набрал?
— Половину.
— Судье Лонгу это не понравится.
— Кстати, о судье Лонге, — говорит Кид, указывая карандашом на пустующее кресло, — где он сам?
— Пораскинь мозгами, Кид, — улыбается Гарри. — И погляди на календарь.
Кид достает из портфеля ежедневник, открывает его и смеется:
— Тьфу ты, черт! Я так мечтал на это посмотреть.
— Не беспокойся, — говорю я, — Джеральдина запомнит все в подробностях и до конца мая будет рассказывать про то, как судья Лонг ежегодно нарушает закон.
Джеральдина словно услышала мои слова: она стремительно входит в зал и идет по проходу. У стола защиты останавливается и показывает в окно, на соседнее здание.
— Мне нужен судья! — говорит она.
— Можете занять очередь, — предлагает Гарри.
— Я не шучу! Если он намерен каждый год устраивать свое шоу, то пусть хотя бы помнит, что для этого необходимо его присутствие. В том зале нет сидячих мест, а судья до сих пор не явился.
Гарри обеспокоенно встает. У меня внутри все холодеет, и я тоже встаю.
Джеральдина направляется к кабинету судьи, Стэнли, как верный пудель, следует за ней по пятам. Она стучит в дверь. Ответа нет.
Джеральдина открывает дверь и входит, но Стэнли за ней не идет. Он застывает в дверном проеме и визжит.
Я оказываюсь в кабинете прежде, чем успеваю об этом подумать. Стул судьи валяется на полу. А на ковре лежит судья Лонг. Ничком. И в спине у него торчит нож.
Джеральдина бросает трубку на рычаг. «Скорая» будет с минуты на минуту.
Гарри с Кидом стоят у входа в кабинет судьи, преграждают дорогу репортерам. Но в зале уже горят софиты, мерцают вспышки. Фотографы, отталкивая друг друга, спешат снять лежащее на полу тело судьи Лонга. А из-за их спин выкрикивают вопросы журналисты.
— Судья мертв?
Он жив, но мы им этого не говорим.
— Он дышит?
Дышит. Я стою на коленях, держу его голову обеими руками. Пульс слабый, но прощупывается.
— Все будет хорошо, — шепчу я ему. — Сейчас приедет «скорая». Все будет хорошо.
Надеюсь, голос у меня достаточно уверенный.
Спустя несколько секунд появляются четверо медиков. Раскладывают каталку, ввозят тележки с аппаратурой.
Мы с Джеральдиной выходим в зал, где Гарри, Кид и Стэнли стоят, ошеломленные, возле кресла судьи. Прибыли полицейские и оттеснили любопытствующих к местам для публики.
Двое охранников ведут Бака Хаммонда к боковой двери. Наши взгляды встречаются. В его глазах я читаю вопрос: почему это случилось с судьей Лонгом? Почему именно сейчас?
Полиция успевает расчистить проход как раз вовремя. Судью Лонга вывозят на каталке, дверь
