Патти:
— Впредь свидетельнице рекомендуется отвечать на поставленные вопросы и воздерживаться от комментариев. Вы понимаете меня, миссис Хаммонд?
— Боюсь, что нет, — качает головой Патти.
Этот ответ судье Нолан не нравится. Она собирается что-то сказать, но тут вмешивается Стэнли.
— Ваша честь, — говорит он, — у меня больше нет вопросов к свидетельнице.
Прежде чем объявить перерыв, судья Нолан бросает на меня испепеляющий взгляд. И вскакивает до того, как судебный пристав просит всех встать.
Гарри встает, подходит ко мне и говорит:
— Возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, теперь она хочет упечь за решетку тебя.
Похоже, за время перерыва настроение судьи Нолан не улучшилось. Она с кислой миной усаживается в кресло. Разворачивает его к скамье присяжных и, пока присяжные рассаживаются, изучает стену.
Хорошо хоть на нас не смотрит. Бак серьезен и сосредоточен, сидит, сложив руки на столе. Он готов давать показания. И ему незачем смотреть на нашу злюку-судью.
— Леди и джентльмены, господа присяжные… — Беатрис одной рукой держится за подлокотник, а второй, на всякий случай, вцепилась в молоток. — Настало время защите и обвинению выступить с заключительным словом.
Мы с Гарри вскакиваем. На долю секунды мы оба лишаемся дара речи.
Гарри первым приходит в себя.
— Эгей… — произносит он.
Пришел в себя, называется. «Эгей» — не слишком подходящее для зала суда словечко.
Беатрис чуть не подпрыгивает.
— Эгей? — Она поднимает молоток и держит его на весу, как томагавк, который готова метнуть в любой момент. — Вы сказали «эгей», мистер Мэдиган?
Гарри морщится.
— Сказал, ваша честь. Но я не это имел в виду.
Беатрис опускает молоток себе на ладонь.
— Рада это слышать, мистер Мэдиган. Ну, так объясните же наконец, что вы хотели сказать.
— Я хотел сказать: прошу прощения, ваша честь, но защита еще не закончила. — Гарри делает шаг вперед. — У нас еще один свидетель, судья. Мистер Хаммонд — наш последний свидетель.
— Мистер Хаммонд? — спрашивает Беатрис с таким видом, будто ей сообщили, что сейчас даст показания фикус.
— Обвиняемый, — Гарри показывает на Бака, и Бак поднимает руку. Будто судья не знает, кто он такой.
— Подойдите ко мне, — морщится Беатрис.
Стэнли и Гарри оказываются рядом с судьей раньше, чем я, но судья Нолан не намерена ждать. Впрочем, это не имеет значения. Она говорит так громко, что ее слышно даже в последнем ряду.
— Что здесь происходит, господин адвокат?
— Что здесь происходит? — озадаченно спрашивает Гарри. — Обвиняемый готов дать показания. Вот что здесь происходит.
Беатрис раздувает ноздри:
— Что он намерен сказать?
— Не можете же вы у меня об этом спрашивать! — Гарри еле сдерживается.
— Разумеется, могу. Я — судья.
— Мне плевать, кто вы такая. Я защитник. А он, — Гарри показывает на Бака, — обвиняемый. Это значит, что он имеет право давать показания без предварительного обсуждения с обвинителем.
Беатрис хмурится:
— Он не имеет права давать ложные показания.
— Ложные? — хором восклицаем мы с Гарри.
— И вы не имеете права его на это подстрекать.
— Подстрекать? — снова хором говорим мы.
— Вы объяснили вашему клиенту, что ему грозит за дачу ложных показаний, господин адвокат? — Беатрис переводит взгляд с Гарри на меня.
— Почему мы должны были это делать, судья?
Беатрис тянется через стол и хлопает рукой по телевизору.
— Я видела запись, адвокат. Пленка не лжет. Если ваш клиент собирается давать показания, противоречащие тому, что есть на этой пленке, значит, он собирается лжесвидетельствовать. А этого я не допущу.
Она вызывающе смотрит на нас, но нашего ответа не ждет.
— А если он не собирается противоречить тому, что есть на пленке, тогда его свидетельство — сплошное безрассудство. Вы ему давали советы по этому поводу? Если вы не отговорили его давать показания, это подтверждает вашу некомпетентность. И я отстраню вас от защиты.
— Отстраните?
— А если вы его отговаривали, а он вас не послушал, значит, ваши действия были неэффективными. И я все равно отстраню вас.
Беатрис все продумала.
В зале сотни людей, и все сидят не шелохнувшись. Слышно только, как тяжело дышит Беатрис. В ее взгляде — открытый вызов, и я его принимаю.
Я разворачиваюсь и направляюсь к протоколисту. Наши глаза на миг встречаются. «Только меня не впутывайте», — всем своим видом говорит он.
— Защита вызывает в качестве свидетеля Уильяма Бака Хаммонда.
Все замирают, в том числе и протоколист. Я стою перед ним и говорю:
— Вы должны были это записать.
Он бросает неуверенный взгляд на судью и начинает печатать. Она, конечно, судья, но я рядом, могу, если что, его и стукнуть.
— Мисс Никерсон, вы слышали мои вопросы?
— Да, судья. Я слышала ваши вопросы и слышала ваши угрозы.
— Угроз не было, мисс Никерсон, но я бы хотела, чтобы вы ответили на мои вопросы. Если, конечно, вас это не затруднит.
Я не спеша подхожу к ней.
— Вы только что слышали мой ответ. Защита вызывает в качестве свидетеля Уильяма Бака Хаммонда. — Я даю Баку знак встать и подойти к свидетельскому месту. — Это наш ответ, судья, на все ваши вопросы.
Бак уже идет по проходу, но тут Беатрис вопит:
— Одну минуту, мистер Хаммонд!
Он останавливается, смотрит на меня. Я киваю головой: иди, мол.
Беатрис стучит молотком, но Бак не обращает на это внимания. Он подходит и спокойно усаживается на свидетельское место.
— Что вы делаете, адвокат?
— Я вызвала своего клиента для дачи свидетельских показаний. Если вы хотите запретить мистеру Хаммонду дать свидетельские показания, вы можете это сделать. Но я не допущу, чтобы вы сделали это во время якобы закрытого совещания с представителями защиты и обвинения. — Я показываю на Бака. — Если вы лишите этого человека слова, ваше решение попадет в протокол.
Беатрис открывает рот, но не издает ни звука. Я подхожу к судейскому столу и говорю, тихо, но так, чтобы присяжные меня слышали:
— И вас отстранят сразу же после этого дела.
Беатрис поджимает губы:
— У меня не было намерения лишать мистера Хаммонда слова, адвокат. Секретарь суда, приведите
