Алла Конова
Осколки тяжести
ИРИНА И СЕРГЕЙ
На дачу к Северцеву съезжались друзья. Дочь профессора Ирина выходила замуж.
Константин Петрович Северцев был еще молод. Сорок три года — совсем немного для профессора. Он стоял, слегка поворачиваясь перед зеркалом, невысокий и юношески стройный. Его быстрые пальцы старательно расправляли галстук. Руки профессора все умели делать. Он был не только известным ученым, блестящим экспериментатором, но и музыкантом и спортсменом. У Константина Петровича смуглое лицо скорее татарского, чем русского, типа и узкие глаза с искорками юмора.
Близкий вечер ясно ощущался по удлинившимся теням деревьев, но особенно по тишине воздуха, в которой звуки, медленно замирая, гаснут. И в песне, знакомой с детства, «Ах ты, степь моя, степь широкая…», слышится особое раздолье.
«Как чисто, — подумал профессор, — как будто не радио, а кто-то рядом поет».
Он вышел из спальни.
В столовой говорила жена.
— Сюда, сюда фрукты. А шампанское пока на лед, на лед…
Слегка приоткрыв дверь, профессор заглянул в комнату.
Просторная, сверкающая чистотой столовая еще полна света. Три окна слева и три окна справа.
«Степь широкая, степь раздоль…» — звуки радио усилились, но вдруг песня умолкла, стало очень тихо.
Константин Петрович подошел к приемнику, повернул одну ручку, вторую, переключил на другой диапазон волн. Но результат один — шипение и легкое потрескивание.
«Что случилось? — с досадой подумал Константин Петрович. И невольно прислушался. В поселке тишина. Даже громкоговоритель соседей на этот раз умолк. — „Это почему же? Прекращение радиосвязи?“»
Он резко поднял голову. Слева сквозь высокие и узкие окна прорывалось багровое солнце. Его сияющие контуры терялись в мареве зноя.
В этот год солнечная активность была повышенной. На поверхности Солнца много пятен, часты возмущения. Возможно, произошла вспышка, а это значит, во много раз увеличилось количество заряженных частиц, пронизывающих атмосферу Земли. Вот почему прекратилась радиосвязь. Константин Петрович подумал о том, что на Землю принесено еще обилие космических лучей несолнечного происхождения. Они потоками летят к Земле, пока не разгаданные, потому что неизвестно, где они возникли и почему несут с собой такую колоссальную энергию.
Профессор легко взбежал на второй этаж, где находился его кабинет, но, проходя мимо комнаты дочери, заглянул к ней.
Ирина гладила прозрачное белое платье. На ней пестрый узенький халатик. И сама она очень тоненькая. Личико нежное, розовое, с трогательными детскими очертаниями щек.
Константин Петрович издали улыбнулся ей, поприветствовал и исчез в своем кабинете. Общая дверь соединяла комнату Ирины с кабинетом профессора.
Вскоре Ирина услышала громкий разговор Константина Петровича по телефону, а потом его шаги в коридорчике и на лестнице.
Девушка некоторое время стояла неподвижно. Детство уходило безвозвратно вместе с шутками отца, и этим домом, и садом… Ирина подавила невольный вздох, осторожно надела платье. Расправила пышную юбку, подняла руки, чтобы поправить прическу. И… закружилась голова… Легкая тошнота под ложечкой.
Зеркало рядом с окном. Ирина слегка повернула голову.
Солнце, уже совсем склоненное к закату, красноватым светом било ей в глаза. Из окна был виден их сад, невысокая ограда, другие дачи, а за ними речушка с берегами, поросшими ивой, за речушкой поле, а потом, у самою солнца, чернеющий лес. И Ирине показалось, что это уже когда-то было, что она уже стояла вот так перед окном своей комнаты, и так же ей солнце слепило глаза, и такая же игра света и тени на деревьях. Ирина отвернулась к зеркалу. Ее лицо покрылось синеватой бледностью.
И еще показалось… Нет, не показалось! А она явственно увидела, как возле ее открытого окна повис шар диаметром с чайное блюдце, мутно-голубой шар, в котором проскальзывали желтые тона и легкие вспышки искр. Ирина, чтобы не упасть, ухватилась за стул.
Шар как бы в раздумье еще немного продержался в воздухе, а потом медленно поплыл над садом.
Ирина отошла в тень, оглянулась на дверь. На пороге Сергей, он протянул к ней руки, сильные и загорелые. Ирина почти упала в его объятия.
— Что я… видела сейчас…
Она двинулась к окну. Сад оставался прежним, тени деревьев слились с темнотою травы, воздух густой, ни один листочек не шелохнется.
Сергей прижался щекой к ее щеке.
— Что тебя испугало?
— Н-не знаю… Наверно, показалось.
У Сергея вдруг все поплыло перед глазами. Его охватило чувство нереальности окружающего, как будто утрачена ориентация во времени. И то, что сейчас перед ним, — эта небольшая комната, косые лучи солнца, бесконечно родная Ирина в белом платье — все уже виделось ему когда-то… Ирина попыталась улыбнуться, превратить все в шутку…
— Ты почему пришел? Перед свадьбой встречаться нельзя. Так не принято.
Отгоняя непонятное, он приглушенно рассмеялся.
— Неужели мы будем делать только то, что принято?
— Ну, хотя бы сегодня…
— Хорошо, но только сегодня…
Он отпустил ее, прошел через комнату к дверям кабинета Константина Петровича и, уходя, еще раз оглянулся.
— Может быть, лучше остаться?
Ирина уже овладела собой, обычным смехом блеснули глаза.
— Иди! Иди!
В кабинете Северцева солнца не было, но не было и прохлады.
«Нервы пошаливают, — думал Сергей, — устал я. И бравирую опасностью, а излучения дают себя знать. Где же Константин Петрович?»
У Ирины тихо. Сергей спустился в столовую и у самых дверей столкнулся с Северцевым.
— А-а… жених… Пойдем…
Константин Петрович взял Сергея под руку, и они вышли на террасу.
Летом темнота наступает сразу. Перекликаются женщины и дети в деревне. Сохнущим сеном пахнет вечер.
Профессор и Сергей молча курили. Им хорошо вдвоем, хорошо даже молчать. Они любили друг друга.
Сергей встретил Ирину три года тому назад, когда она была еще худенькой девочкой с тугими косичками. А он учился на третьем курсе института ядерной энергетики. В тот год начал им читать теорию ядерных сил профессор Северцев.
Константин Петрович говорил увлеченно, страстно. Но никогда не забывал о слушателях. Он выбирал одного, который наиболее чутко воспринимал его мысли. Профессор как бы проверял на этом человеке
