Кружево

обычно родители верят в худшее и платят.

— Не может быть!

— Откуда ты знаешь?

— А в городе известно, что он гомосексуалист?

— Все официанты здесь знают, что Шарден «голубой», — сказал Ник. — У него давным-давно работают только смазливые шоферы, хотя на самом деле ему водитель не нужен. На окраине города есть бар — он называется «Ку-ку», — там довольно странные типы околачиваются. Я бы туда не пошел, честное слово!

— А он не боится, что его самого могут начать шантажировать? — спросила Пэйган.

— Если все эти разговоры о шантаже правда, то Шарден ведет опасную игру. Но она все-таки не настолько опасна, как это может показаться. Шарден очень тщательно подбирает возможные жертвы. А выбор у него богатый. Он ведь не мог бы никакими средствами добиться того, чтобы девочки по ночам вообще никогда и никуда не убегали, верно? Даже если бы захотел. А родители девочек далеко, в другой стране, и они богаты. Шарден никогда не запрашивает больше, чем родители девочки могли бы заплатить без малейшего напряжения. Насколько я знаю, самая маленькая сумма, которую он в таких случаях просит, это стоимость обучения за год. В целом родителям обычно проще бывает откупиться от небольшого скандальчика. А поскольку ученицы из разных стран, то их родители не знают друг друга и нет опасности того, что они между собой разговорятся и все выяснят.

Девочки, не прерывая Ника, внимали его словам, загипнотизированные этими внезапно открывшимися перспективами.

— Так что, ради бога, будьте осторожны, — продолжал Ник. — Кто знает, может быть, что-то в этих слухах и правда. Я понимаю, что все это сплетни. Но я слышу подобные истории всякий раз, когда попадаю на виноградники нашей гостиницы. И это еще не все. Некоторые ребята говорят, что Поль — бисексуал.

Теперь Нику пришлось объяснять девочкам, что такое бисексуал. Лицо у него пылало от смущения, и он уже жалел, что вообще начал этот разговор, но ему начало нравиться внимание, с которым слушали его подруги.

— Рассказывают, что если девочка из очень богатой семьи убегает куда-нибудь ночью, а Шарден ее поймает, то Поль… нарочно соблазняет ее и фотографирует в разных… э-э-э… компрометирующих позах. Бармен из «Империала» говорил мне, что в прошлом году отец одной девочки из Бразилии перепил у него и начал ругать Шардена. Он сказал, что прилетел сюда потому, что его начали шантажировать; что не хотел обращаться в полицию, поскольку тут замешано имя его дочери; и что если об этом скандале станет известно, жена ему никогда не простит… Что ему нужно защищать честь семьи и репутацию его дочери, иначе она никогда не выйдет замуж… Ну и все такое… А потом сказал, что никогда не простит своей дочери того, что она поставила его в такое положение, когда он не мог заявить, что Шарден его обманывает. Ему показали фотографии, на которых его дочь была с Полем. — Ник улыбнулся. — Наверное, фотографии были довольно необычными. Тот мужик сказал бармену, что заплатил за них тридцать шесть тысяч швейцарских франков. Наличными.

Для Пэйган, Максины и Кейт жизнь в «Иронделли» протекала в завораживающей атмосфере сентиментальной наивности. Телом уже почти женщины, ученицы были на самом-то деле еще детьми. С бурной щенячьей радостью и энергией они хихикали, прыскали со смеху, весело носились и визжали и, в общем-то, были еще довольно глупы. От уроков им становилось скучно, разговоры о любви завораживали их, они горели нетерпением узнать, что такое страсть, и единственным их стремлением было в кого-нибудь влюбиться. Они готовились стать женщинами, и в самом воздухе, казалось, было разлито ожидание этого. Девочки были способны просиживать часами с журнальными статьями и инструкциями в одной руке и тюбиками дорогого грима в другой, выясняя, какое у каждой из них лицо — овальное, круглое или широкое. Масса времени тратилась на разговоры об одежде, на примеривания и на обмен вещами. Все девочки хотели, чтобы у них была как можно более узкая талия, и потому затягивались широкими эластичными поясами. Все они носили балетные тапочки без каблуков, широченные юбки колоколом, бледно-розовые или бледно-голубые свитера и небольшую нитку мелкого жемчуга на шее. У девочек, приехавших из США, были бюстгальтеры, которые придавали грудям идеально ровные округлые очертания и заставляли их торчать вверх, в результате груди чем-то напоминали перевернутые чашки или детские песочные «куличики». Новые ученицы-неамериканки во вторую же свободную субботу бросались покупать французские кружевные бюстгальтеры. После этого девочки до бесконечности сравнивали свои груди, измеряли их и делились друг с другом всевозможными сомнениями и опасениями на этот счет: «А у меня одна больше другой…», «Почему мои висят ниже, чем твои?», «А у Серены на самых сосках растут волосики…», «Если сбоку закладывать в бюстгальтер носок, то расстояние между грудями станет шире…», «Я бы хо тела, чтобы они у меня были побольше…», «Мне бы хотелось не такие крупные…».

Максина всеми силами старалась избегать подобных сравнений. У нее были крупные, тяжелые, низко опускающиеся груди, к которым она еще не успела привыкнуть и очень стеснялась их, а потому старалась засовывать их чуть ли не под мышки. В результате постепенно она привыкла сутулиться, а плечи у нее приобрели округлость. Что бы ни говорили ей другие девочки, ничто не могло убедить ее в том, что великолепные выпуклости у нее впереди — ее достоинство, а не недостаток. Стоило ей увидеть на улице, далеко впереди себя, группу дорожных рабочих, как она мгновенно краснела до корней волос, потому что знала: как только она поравняется с ними, все они завороженно уставятся на ее грудь и будут глазеть, пока она не пройдет. Пытаясь как-то успокоить дочь, мать сказала Максине, что ее embonpoint[19] исчезнет после того, как у нее появится первый ребенок и она станет кормить его грудью. Но сама мысль о том, что придется таскаться с этими футбольными мячами еще многие годы, пока их не высосет ребенок, который еще даже не зачат, Максину вовсе не утешила. И поэтому если не было необходимости одеваться в дорогие вещи от Диора, она предпочитала скрывать свои объемы под большими и бесформенными свитерами.

Как-то вечером Максина, облаченная в одно из таких коротеньких одеяний, учила Кейт танцевать un slow[20]. Обняв Кейт и громко наигрывая на губах мелодию «Пароход медленно плывет в Китай», Максима торжественно кружила ее на узком пространстве между двумя кроватями. «Даже хорошо, что здесь так тесно в ночных клубах тоже всегда тесно», — проговорила Максина, никогда в жизни не бывавшая ни в одном ночном клубе. Ни одна из них еще не ходила на свидание с мальчиком; не знала бы, о чем говорить на таком свидании, если бы оно состоялось; все три отчаянно завидовали тем девочкам, у которых были старшие братья; и все трое постоянно терялись в догадках, куда следует девать нос в тот момент, когда тебя целуют.

О подобных вещах они говорили друг другу каждую ночь. Как только выключали свет, Пэйган прокрадывалась к ним из своей комнаты, завернувшись в клетчатое, наподобие шотландской юбки, набитое гусиным пером стеганое одеяло, садилась по-турецки в ногах на кровать Кейт, и девочки начинали обсуждать со всех сторон вопрос, что значит быть женщиной. Они неизменно и единодушно соглашались, что ответят только на настоящую любовь, распознать которую, они были уверены, можно будет мгновенно. Потом они решали, за какого мужчину каждая из них была готова выйти замуж, и каждая излагала остальным свои представления о том, как должен выглядеть Прекрасный Принц. Потом обсуждались подвенечные платья, потом — свадебное путешествие. А затем в уютном ночном мраке они полушепотом говорили о той интригующей тайне, с которой еще не сталкивалась ни одна из них… о сексе. Это всегда было нечто романтическое: им бы и в голову не пришло, что после секса приходится иногда спать на мокрой простыне. Они и представить себе не смогли бы Прекрасного Принца с эрекцией, а тем более в презервативе.

Отсутствие ясных представлений в вопросах пола было среди учениц всеобщим и поразительным. Чтобы не показаться невеждами, все девочки в «Иронделли» врали напропалую о своем сексуальном опыте, который в целом равнялся нулю. Пока что весь сексуальный опыт Кейт и Пэйган сводился только к тайным мыслям о тампонах: ни одна из них тампонами еще не пользовалась, но Пэйган стащила у матери брошюру, и теперь они вместе с Кейт сосредоточенно изучали иллюстрации, вызывавшие у них растерянность и смущение.

Ни одна из них еще не исследовала пространство у себя между ног, не знала особенностей его чувствительности и даже не видела его. Ни одна еще не слышала о мастурбации и даже не осознавала, что