пытаясь понять, что забыла парочка белых в новой спортивной машине в этих местах. У светофора к нашей машине вразвалочку подошел малец в мешковатых штанах, постучал в мое окно:
– Вы че, потерялись?
Я улыбнулась ему:
– Здорово. Травкой приторговываешь?
Он поднял руки и отошел, улыбаясь мне золотыми коронками. По тому, как он носил бандану, я поняла, что он из местной банды. А было ему не больше двенадцати лет.
– Я виню в этом рэп-музыку, – сказал Эрб.
– Да, это легче, чем винить родителей.
– Я серьезно. Подумай, насколько снизился бы уровень насилия, если бы все они слушали Перри Комо.
– Снизился? Да я думаю, они бы взбунтовались. Черт, я бы точно ее не вынесла.
Асфальт на 96-й улице по большей части состоял из дыр. Пока мы перебирались через них на новой машине Эрба, на него было жалко смотреть. Дом, в котором жил Эндрюс, был самым приличным во всем квартале, но это мало что значило. Граффити все равно покрывали стены и тротуар перед ним, а три отверстия во входной двери, без сомнения, были проделаны пулями.
Эрб припарковался прямо перед домом, на улице. Мы повесили на шею значки на кожаных ремешках и вышли из машины. Я всегда волнуюсь, попадая в южные районы города, поскольку я белая женщина, да к тому же полицейский, а ни одно из этих качеств не пользуется здесь уважением.
Эрб повернулся ко мне:
– На что рассчитываешь?
Я знала, что он имел в виду. Вряд ли Дэви МакКормик получала наркотики от Колина, разве что он сам часто бывал на Золотом Берегу – обычно дилеры стараются работать в своих районах. Да и две отрубленные руки, оставленные в окружном морге, – не характерный почерк банд или торговцев.
– Звонки в ее квартиру были сделаны с его телефона, может быть, что-нибудь узнаем.
На входной двери замок был сломан, поэтому мы легко вошли внутрь. В коридоре стояла страшная духота, повсюду валялся мусор. Стены и здесь украшали граффити, а из трех светильников два были разбиты.
Колин Эндрюс снимал квартиру на первом этаже. На двери не было номера, но мы вычислили его по остальным номерам на дверях.
Эрб постучал в дверь:
– Колин Эндрюс? Это полиция.
Ответа не последовало.
– Мистер Эндрюс, это полиция. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов. В ваших интересах помочь нам.
– С каких это пор разговоры с копами в моих интересах?
– Видите ли, если вы не захотите с нами разговаривать, – отозвался Эрб, – мы начнем стучать вашим соседям. Наверное, вам будет не очень приятно, если вас станут считать осведомителем.
– Я не чертов осведомитель.
Мы ждали. Я заметила, что Эрб держал руку у кобуры, и поняла, что моя рука тоже находится рядом с оружием.
Через минуту дверь приоткрылась. На нас уставился карий глаз.
– В чем дело?
Я вежливо улыбнулась:
– Вы хотите, чтобы все увидели, как вы разговариваете с полицейскими в коридоре?
Он открыл дверь.
В квартире, чистой, опрятной и хорошо обставленной, работал кондиционер. Кроме широкоэкранного телевизора я заметила много и других технических новинок.
Колин был такого же роста, как и Эрб Бенедикт, но гораздо тоньше. На нем была большая, не по размеру футболка «Стилерс», а на шее болталась толстая золотая цепь, которая, казалось, гнула его к земле.
– Наверное, дела идут хорошо. – Я оглядела квартиру, с неудовольствием отметив, что у ворюг вещи всегда лучше, чем у меня.
Колин пожал плечами.
– Колин, – донесся из кухни женский голос, – кто там?
– Никого, мама. Оставайся в своей комнате.
– Мама знает, что ты торгуешь наркотой?
– Я не торгую наркотой. Это ваше большое заблуждение.
Я порылась в кармане пиджака и достала фотографию Дэви МакКормик.
– Узнаешь эту женщину?
Я следила за лицом Колина. Он взглянул на карточку, но выражение его лица ничуть не изменилось.
– Никогда ее не видел.
– Она звонила на твой мобильный несколько дней назад.
– У меня нет мобильного телефона.
Я назвала номер его телефона.
– У меня его уже давно нет. Потерял.
– Когда?
– Пару недель назад.
Эрб наклонился, потянувшись к ногам Колина.
– Кажется, ты что-то уронил, Колин. М-м-м, смотрите-ка, что я нашел.
Эрб поднял пакетик с сахарной пудрой.
– Эй, чувак, это не мое!
Эрб сделал невинное лицо:
– Я видел, как это выпало у тебя из кармана. А ты, Джек?
– Я с этим дерьмом не связываюсь. Я только травкой торгую.
– Где твой телефон, Колин?
– Говорю вам, я его потерял.
Эрб запустил палец в пакетик, затем попробовал порошок на язык.
– Как думаешь, сколько здесь? Восемь, десять граммов? Это сколько – лет тридцать вроде?
Я придвинулась ближе к Колину:
– Мы нашли руки. Мы знаем, что она тебе звонила.
– Какие руки? Мне без разницы, я ни во что не вмешиваюсь.
– Где телефон?
– Не знаю.
Колин выглядел испуганным. Я знала, что не могу арестовать его за хранение кондитерских продуктов, но решила действовать наудачу.
– Ну, тогда у нас нет выбора, Колин. На колени, руки за голову.
– У меня нет телефона! Я клянусь! Спросите у своих!
– У кого «у своих»?
– В полиции. Когда меня в прошлом месяце арестовали, они забрали телефон. Больше я его не видел.
Краем глаза я заметила, что Эрб полез в пакет за следующей порцией, и встала между ним и Колином.
– Значит, твой телефон у нас?
– Он был у меня, когда меня регистрировали, а когда отпустили, он исчез – никто о нем ничего не знал.
Я хорошо чувствую, когда мне врут, так что Колин или врал очень профессионально, или говорил правду.
