полусна, — в этом случае сознание как бы меркнет, но в то же время человек в силах контролировать свои ощущения и эмоции.
— Знакомое состояние, — усмехнулся Чумаков, вспомнив приключения в зеркальной камере.
— Оно будет твоим рабочим состоянием во время эксперимента с орехом Кракатук, — серьезно сказал Гордеев. — Мы хотим ввести тебе реалгин, Алексей!
— Одна доза препарата — мне, а другая?.. — спросил Чумаков.
— Тому, кто имеет доступ в шар, — просто ответил вице-президент. — Это для нас единственный способ заглянуть в него.
Чумаков изумленно потряс головой:
— Иными словами, вы предлагаете мне превратиться в муравья?..
— Я рад, что ты не потерял чувства юмора, — отозвался Гордеев. — Но я бы выразился по-другому. На какое-то время муравей станет твоими глазами и ушами. Повторяю, Алексей, это для нас единственный пока способ заглянуть в орех. Эксперимент опасен, есть в нем какая-то тревожащая меня непредсказуемость, — задумчиво произнес академик. — Мы, правда, вводили реалгин вместе с муравьями разным животным — морским свинкам, собакам, обезьянам. Чувствуют они себя превосходно. Но то — они… Что испытывает человек, наделенный разумом, сознанием, никто не знает. Представьте, Алеша, возможно, вы будете первым из людей, заглянувшим в совершенно иной мир. Вы просто не в состоянии понять, до чего я бы хотел оказаться на вашем месте, — вздохнул он.
Некоторое время они молчали.
— Виктор Николаевич, — осторожно начал Чумаков, — а у вас, у вас лично, есть предположение, что же из себя представляет этот шар?
— Теперь вы знаете почти все, что знаю я, — ответил Гордеев. — Предположение у меня, конечно, есть, но я бы предпочел его не высказывать до завершения эксперимента. В одном я убежден — это гость внеземной цивилизации. А вот что он делает на нашей планете… Во всяком случае, вы должны быть готовы ко всему, — резко меняя тон, произнес он. — А теперь давайте обсудим конкретные детали эксперимента…
Они говорили долго. В нетронутых чашках стыл забытый кофе.
Я гляжу на небольшой серебристый шар, который неподвижно застыл в воздухе в нескольких сантиметрах над подставкой. Сегодня орех Кракатук снова невесом.
Если наша догадка верна и его оболочка, такая хрупкая на вид, таит неведомое нам пространство, внутри этого шара могут оказаться целые миры, таинственные и странные.
Словно черные сдвоенные точки движутся по серебристой поверхности. Это муравьи.
Как обманчиво обыденное представление об этих насекомых. А ведь они в сорок раз старше человека. За много лет до нашей эры муравьи появились на планете как первые ростки живого, и с тех пор их облик почти не менялся. Эти крохотные создания нашли идеальный способ путешествовать через века — объединившись в почти совершенное сообщество, переплетя в одно целое свои крошечные индивидуальные мозги способами, которые лишь начинает постигать человек.
Не помню, кто сказал, что если бы муравьев наделить сознанием, они могли бы завоевать Землю…
Кто знает, возможно, в неведомой нам галактике что-то помогло зажечь огнем сознания огромный коллективный мозг подобных существ… И возникла особая, не имеющая никаких аналогов с земной, цивилизация.
Я представил огромный, невероятно разросшийся город, похожий на гигантский муравейник. Со множеством переходов и галерей, прекрасно украшенных залов-площадей. Населенный миллионами существ, каждое из которых живет своей обособленной жизнью и в то же время является как бы частицей, клеточкой всесильного разума, властвующего над планетой.
Возможности коллективного мозга поистине безграничны. Мне казалось, я вижу, как рядом с огромным городом взлетают к звездам корабли странной, причудливой формы. В невероятно далеких глубинах космоса они выпускают во все стороны стаи маленьких серебристых шаров-разведчиков.
Эти посланцы могущественной цивилизации проникают в отдаленные уголки вселенной, чтобы отыскать братьев по разуму…
— У нас все готово, Алексей, — прерывает мои фантазии строгий баритон Гордеева. — Начинаем эксперимент.
Я с сожалением отрываю взгляд от многослойного стекла, за которым безмятежно плавает серебристый шар, и занимаю место в герметичной камере.
Мне хочется попрощаться с ребятами, как перед неизвестным и опасным странствием, но я сдерживаю себя.
Руководители служб докладывают Гордееву о готовности. Легкий укол чуть повыше локтя — мне ввели реалгин. Сверху медленно опускается металлическая полусфера, и веки мои смыкаются.
— Держись, Леша! — слышу, как шепчет напоследок Громеко.
Я улыбаюсь, не раскрывая глаз. Пройдет всего несколько минут, и я познаю твою тайну, орех Кракатук!..
ВОИТЕЛЬНИЦА
В сумерках над горизонтом вновь всплыла кровавая звезда Делла-Аира, заполняя все вокруг дрожащим пурпурным сиянием и ожиданием неминуемой беды. Жрецы протяжно выкрикивали древние заклинания на своих вознесенных к поднебесью башнях, отгоняя злые силы, но в этих криках слышалась безнадежность.
Звезда Делла-Аира мерцала в высоте, подобно огненному оку дракона, равнодушно наблюдающего, как спешат самые трусливые подданные моего отца под защиту укрепленных стен замка.
Стоя в тени колонны, подпирающей своды главных ворот, я разглядывала их лица, одинаково серые и плоские от страха. Они брели мимо — поток согнутых под бременем собственного бессилия и ничтожества существ, которых отец презрительно именовал чернью.
Правда, он мало кого любил, мой великий и страшный отец, жестокий владыка окрестных земель. Всю жизнь он провел в больших и малых сражениях, умножая свои и без того необъятные владения, и снисходительно относился лишь к воинам. Его треугольные зрачки расширялись, а лицо светлело, когда взгляд останавливался на доспехах отборной гвардии, выкованных искуснейшими кузнецами, скользил по остриям смертоносных жал, выглядывающих из гнезд заплечных метательных машин. Эти рыцари добывали ему могущество и славу, он дорожил ими, как дорожат надежным, испытанным не в одном бою оружием.
Рассказывали, отец огорчился, узнав о рождении дочери. Я не могла стать наследницей великого владыки. Вопрос о наследстве оставался открытым, так как братьев, во всяком случае законных, у меня не было, а после смерти матери отец не спешил вступать в новый брак. Он задался целью сделать единственную дочь умелой воительницей и, похоже, добился этого.
В пять лет я уже умела скакать на эльфаузавре, прижимаясь всем телом к его холодной костяной чешуе. В двенадцать не боялась вступить с опытным бойцом в схватку на коротких волнообразных мечах.
Отец сам обучал меня метанию крестообразных кинжалов. И, оставшись доволен наукой, в пятнадцать лет подверг меня настоящему воинскому испытанию.
Ночью, полусонную, меня бросили в глубокий ров, по которому носился трехрогий дзиндр. Он замер напротив, видимо, озадаченный неожиданным вторжением. Я прижалась спиной к скользким камням, пальцы мои машинально скользили по выступам почти отвесной стены и надежде отыскать осколок поострее. Крик радости готов был разорвать мое горло, когда ладонь нащупала на выступе тяжелый кинжал. Трехрогое чудовище ударило оземь копытом и ринулось вперед. Я ждала, дрожа от возбуждения и
