Сентябрия — искусственная кладовая кобальта. Своеобразный склад с источником энергии, который держат про запас на задворках галактики. Энергия ведь нужна любой цивилизации. Даже самой высокоорганизованной.
— Значит, все это время мы пытались завладеть тем, что принадлежит другим?
— Похоже. В определенном свете наши действия выглядели неприглядно. Во всяком случае, с точки зрения человеческой морали.
— Но мы же ничего не знали, черт подери!
— Незнание не освобождает от ответственности, — сказал Карелин. — За постижение простых истин приходится иногда платить очень дорогой ценой, — закончил он с горечью.
Некоторое время они молчали. В отдалении над горизонтом мерцало алое сияние. Огненные сполохи отбрасывали длинные тени от их скафандров.
— Как ты узнал? — тихо спросил Белов.
— Помнишь, я обратил внимание на изменившийся цвет сияния? — вопросом на вопрос ответил капитан.
— Да… Погоди, это было чем-то вроде сигнала?
— Наверное. Сигнала вызова или тревоги, обращенного к тем, кто создал эту кладовую энергии. Вскоре я понял, что сигнал услышан. Однажды, когда допоздна задержался в своем отсеке, неожиданно вспыхнул экран. Вначале я подумал, что это просто галлюцинация из-за бессонницы — прибор не мог работать в такое время.
— Что было на экране? — вскрикнул Белов.
— Скопления странных, бесформенных, быстро перемещающихся цветных пятен. Я смотрел на них и переживал какое-то необычное, ни с чем не сравнимое ощущение. Чувства мои словно обострились до немыслимого предела. Я вглядывался пристально в это хаотичное цветовое скопление и, казалось, различал отдельные, поражающие воображение черты. Что-то похожее на огромные лучистые глаза, тонкие и гибкие пальцы, высокий бугристый лоб… Но чтобы увидеть все это, мне приходилось совершать усилие, словно преодолевать что-то внутри себя.
Неожиданно на экране возникло мое собственное лицо. Его снова сменило знакомое изображение. Я понял, что вижу хозяев Сентябрии. В ту ночь, несмотря на огромное возбуждение, я впервые крепко заснул. А утром связался с Межгалактическим центром и попросил разрешения на контакт.
— Конспиратор!.. — проворчал Белов. — Не мог хотя бы мне рассказать.
— Не мог, — качнул головой Карелии. — Если в отсек случайно кто-то заглядывал, экран тут же гас. Они хотели иметь дело только со мной, не знаю почему. Возможно, все дело в элементарной предосторожности. После всего, что мы здесь творили, это можно понять. Позднее на экране стала возникать Сентябрия, наш стартующий рейдер и… и я, стоящий на краю алого многоугольника. Насколько я понимаю, это посадочная площадка для их корабля. Вот отчего поверхность Сентябрии обрела такую твердость — она должна вынести его тяжесть.
Белов в изумлении потряс головой:
— Ты хочешь сказать, что остаешься?.
— Остаюсь, — твердо ответил Карелин.
— Но… я ничего не понимаю. Чем ты будешь питаться, как дышать? Ты подумал, что запаса кислорода хватит максимум на неделю?
— Обо всем я подумал, — ответил Карелин. — На моем гравилете — достаточный запас воды и пищи. Что же касается кислорода…
Быстрым привычным движением капитан рейдера отстегнул шлем и бросил его к ногам потерявшего дар речи Белова. Глядя на его побледневшее лицо, сказал громко, так, чтобы слышно было без прибора связи:
— Не забыл, как я вышиб твой гравилет из трясины? Лобовая броня моей машины была вся в трещинах. Когда вернулись на рейдер, я обнаружил, что и шлем поврежден.
— Выходит, ты спасал меня, а они спасли твою жизнь?
— Выходит, — проговорил Карелин. — Во всяком случае, скафандр на Сентябрии мне теперь ни к чему.
Белов, словно завороженный, не мог оторвать взгляд от прозрачной сферы под ногами.
— Тебе пора, — сказал Карелин, — рейдер должен стартовать вовремя. Капитан-дублер проинструктирован, так что счастливого вам пути!
Они обнялись.
Белов двинулся к своему гравилету, поминутно оглядываясь, потом вдруг остановился. Крикнул:
— А ты был прав тогда. Сентябрия наш спор рассудила.
— Я уже забыл о нем, — отозвался Карелин.
— А я вот не забуду! — прокричал Белов. — Покуда жив буду, не забуду!.
И побежал к гравилету.
Машина поднялась и вскоре исчезла в темном зеве шлюзовой камеры.
Карелин глядел, как рейдер, набирая скорость, уходит от Сентябрии все дальше, растворяясь в космической бездне.
Потом перевел взгляд туда, где в сиянии широких, ниспадающих отвесно вниз голубых лучей угадывались контуры невиданного, похожего на огромную сказочную птицу звездного крейсера.
…Мягким серебристым свечением наполнялось пространство, огненный многогранник пульсировал, словно живой.
Алый свет лег на лицо Карелина.
В глазах его, обращенных к звездам, было ожидание.
Ожидание и надежда.
ПОСЛЕДНЯЯ ОХОТА
— Я должен убить его сам, — решительно отчеканил эрреянин. — Вот этими руками, — он вытянул перед собой жилистые кулаки. — Почувствовать, как затухает в нем жизнь…
Почти незаметная тень досады прошла по загоревшему лицу мужчины, сидящего напротив, на открытой террасе загородного коттеджа. Грузное тело Егеря с трудом помещалось в гибких объятиях готового в любой миг изменить форму биокресла. Егерь задумчиво пожевал губами, взгляд его скользнул мимо застывшего в ожидании эрреянина — туда, где за темнеющим лесом дрожало изумрудное сияние над далеким огненным островом мегалополиса.
Если бы эрреянин обладал способностью читать чужие мысли, он наверняка почувствовал бы себя оскорбленным.
«Еще один, мечтающий окунуть руки в кровь, — думал Егерь. — Сколько же времени потребуется, чтобы вытравить в человеке эту страсть, завещанную предками. Они-то могли позволить себе такую роскошь, как охота. В их времена охотников не объявляли вне закона».
— Значит, вы настаиваете, чтобы все было по-настоящему? — переспросил он.
— Да, — встрепенулся эрреянин, — как сотни лет назад. И оружие должно быть древним, а заряды из… Как называется этот трескучий порошок?
— Порох, — ответил Егерь. Он глядел на эрреянина с каким-то отстраненным сочувствием — так глядят на больного врачи, распознав симптомы смертельного недуга.
— Я мог бы достать вам шкуру, — поколебавшись, все же решил предложить Егерь, надеясь на чудо, — настоящую шкуру…
— Мне нужен зверь, — стоял на своем эрреянин. — Я сам должен его прикончить и освежевать. Послушайте, — в его взгляде вспыхнули искорки подозрительности, — друзья рекомендовали мне вас, как
