— Меня учил Рен.
— Все равно ваши специальные знания заслуживают самой высокой оценки.
— Десяток лет борьбы бесследно не проходят. Моими университетами были леса.
— Немного высокопарно…
— Нет. В лесах мы вроде бы проходили естественный отбор: выживали сильные, слабые погибали.
Мудрый это знал. Хилому, колеблющемуся, неумелому не место в лесу. Погибнет в первой же облаве. А не погибнет от пули, то свои затравят. Трудно лесовику, но в сто раз труднее курьеру. Идет курьер всякий раз новыми тропами, стерегут его опасности, предугадать каждую невозможно. Еще вчера, к примеру, работала «тропа» бесперебойно, а сегодня на ней — засада… Курьер должен уметь все: идти в лесу по звездам, спать на голой земле, часами лежать не дыша, стрелять навскидку, с точностью до миллиметра всаживая пулю в цель; курьер должен проходить там, где никто не пройдет. И еще он не имеет права верить кому бы то ни было: отцу, родному брату, давнему другу, спутнику, с которым вышел на «тропу».
Курьер — это волк-одиночка, на которого всегда идет охота.
Мудрый готовил Чайку в обратную дорогу. Для начала устроил что-то вроде экзамена. Пригласил ее в подвал коттеджа — он был оборудован под тир — пятьдесят метров бетонного коридора, лампочки в сетках, у дальней стены — мишени. Мишени подсвечивались неярким светом, в подвале было почти темно.
— Какое оружие любишь?
— Стреляла из всякого. — «Вальтер»?
— В лесах я ходила с «парабеллумом». Он хоть и неудобный для кармана, зато в руке хорошо лежит.
— Верно. Держи «парабель».
Мудрый достал из несгораемого ящика пистолет, подал не глядя Лесе. Девушка почти лениво протянула руку, и «парабеллум» лег рубчатой рукоятью в ладонь.
— Можно?
— Давай.
Обойму она расстреляла почти мгновенно. Стреляла Леся с тем азартом, по которому сразу можно отметить опытного стрелка.
— В белый свет как в копеечку, — пробормотал Мудрый.
Но когда подошли к мишени, он тихо присвистнул — пули вышибли ее центр.
— А из автомата?
— Рен хвалил, когда стреляла.
— Попробуешь?
— С радостью, соскучилась по оружию.
Она взяла немецкий «шмайссер» и с явным удовольствием потянула затвор. С оружием в руках она сразу преобразилась — в маленькой ее фигурке проступила решительность, и походка у нее стала иной — осторожной, мягкой, бесшумной.
Мудрый оставил свет только у мишеней.
— Хорошо в темноте, — удовлетворенно сказала Леся.
Мудрый наблюдал за каждым ее движением, он достаточно хорошо знал требования боевых уставов Советской Армии, диктовавших четкие и ясные приемы обращения с оружием. Он смотрел, как Леся взяла автомат и как приготовилась к стрельбе. Если человека когда-то обучали стрельбе по определенной системе, то он будет придерживаться ее всю жизнь, потому что старшины и сержанты добиваются полного автоматизма в движениях.
Леся обращалась с автоматом так, как лесовики, не служившие в регулярных частях. Идя к огневому рубежу, она перебросила ремень через плечо, автомат зажала под рукой.
— Короткий ремень, — деловито пожаловалась Мудрому.
Да, автомат должен лежать почти у бедра, так удобно быстро изготовиться к стрельбе, на ходу, не срывая оружия с плеча, — в коротких внезапных стычках несколько секунд стоят жизни.
— Хороша, чертовка, — вынужден был признать Мудрый, — наших, лесных кровей.
Он ни на минуту не прекращал проверку Леси — последовательно, методично, шаг за шагом. Говорят, американцы изобрели «детектор лжи». Нет, ему такая техника не нужна, у него есть глаза и уши, и они зарегистрируют не хуже хитроумной машины любой лживый жест, любой отголосок страха и неуверенности в голосе. Проваливаются обычно на мелочах, на том, что в той, настоящей жизни человека было очень незначительным и обычным.
Наставники из гестапо в свое время учили Мудрого:
— Смотрите на человека долго и с разных точек, и рано или поздно вы увидите в нем то, что он от вас хотел бы скрыть.
Кадровые военные, стреляя из пистолета, левую руку убирают за спину, делают полуоборот корпусом, правая рука чуть согнута. Так требуют наставления. Чайка, выйдя к рубежу, просто вскинула пистолет и нажала на спусковой крючок, не очень заботясь о стойке для стрельбы. Значит, обучали ее обращению с оружием не по наставлениям.
Автоматная очередь прозвучала резко, отрывисто. За нею вторая. С шумом посыпались гильзы, остро запахло порохом.
Пули впивались в мишень, и даже отсюда Мудрому было видно, что они ложатся точно — мишень, как живой человек, пошатнулась под очередью.
— Молодчина! — перекричал он эхо выстрелов и сам потянулся к автомату. Так же, как Леся, он нажал на спусковой крючок привычно и чуть небрежно.
— Тоже ничего, — одобрила Леся.
Несколько дней они работали с картой. Мудрый определял маршрут, и Леся «шла» по нему километр за километром, преодолевая препятствия, вводимые в условный рейс эсбековцем.
— А как у тебя с рацией? — спросил Мудрый.
— Работаю на немецкой, — сказала Леся, — у Рена в штабе была такая. Но знаю только практическую часть, теории меня никто не обучал.
Иногда Мудрый приводил к ней инструкторов, и те ускоренно натаскивали ее по другим специальным предметам.
— Талантливая девочка, — хвалили инструкторы Лесю.
Один из них, коротышка Гай, преподносил Лесе приемы установления контактов с помощниками и связниками.
— Чтобы сообщить кому-то о своем прибытии, не обязательно встречаться с этим человеком. Достаточно, например, воткнуть в условленном месте обыкновенную канцелярскую кнопку. Кнопка может появиться на афише кинотеатра или на доске объявлений где-нибудь в центре.
— Плохо, — сказала Леся.
— Почему?
— Афиши часто меняются, а где гарантия, что нужный человек увидит сигнал в тот же день? Лучше уж в таких случаях пользоваться более стабильным «экраном», стеной какого-нибудь дома или приметным деревом.
— Отлично, — восхитился Гай. В годы войны он служил в гестапо, может быть, поэтому считался в окружении Мудрого мастером своего дела.
После нескольких встреч с Лесей Гай сказал Мудрому:
— Друже референт, эта девушка подает большие надежды.
— Она опытный курьер, — согласился Мудрый.
— Нет, Чайка — талантливый агент, у нее природный дар. Ее талант не отшлифован, но попади она мне в руки несколько лет назад, когда наши возможности еще не были так скудны, из нее могла бы получиться «звезда» первой величины.
— Однако Чайке многого не хватает. — Мудрый стремился быть предельно объективным. — Характер у нее неуравновешенный, к жесткой дисциплине, к ограничениям не привыкла.
— Леса…
— И они. Но не только они. Все предыдущие годы она была курьером — смелым, находчивым, но всего
