Музыку также не обошли стороной те революционные преобразования, которые сильно повлияли на молодежную среду и на поп-культуру в целом. Возрождение интереса к таким традиционным жанрам, как оперетта и цыганский романс, лишь подчеркнуло тот взрывной эффект новизны, который был произведен в Венгрии в 1960-х гг. группой «Биттлз», хотя традиции джазовой музыки, появившейся еще в межвоенный период и пережившей все трудности послевоенного десятилетия, а также мода на твист на домашних вечеринках, в определенной мере, подготовили почву для восприятия этой прославленной группы. Они породили подлинный бум: все клубы быстро заполнились доморощенными леннонами и джаггерами, а также душещипательными синатрами, которые как бы самопроизвольно оказались в центре общественного внимания благодаря очень популярному в Венгрии песенному фестивалю, транслировавшемуся телевидением в 1966 г. Их подлинный или же чисто показной нонконформизм поначалу вызвал некоторое замешательство у властей и даже кратковременное противодействие, пока все не встало на свои места. Аналогичная реакция властей наблюдалась также в 1970-х и 1980-х гг. при каждом появлении новых течений в роке, развитие которых в Венгрии отражало творческие поиски рок-музыкантов всего мира. Таким образом, даже рок оказался интегрированным в музыкальную культуру Венгрии, хотя в самом роке также существовали различия между разными течениями (андеграунд, «новая волна») и теми вариантами, которые ближе собственным национальным традициям в музыке. Между тем современный интерес к национальной музыке нашел выражение и в клубном движении фольклорного танца, которое возрождало не только подлинное звучание крестьянской музыки и пластику движений, но и обряды и обычаи с этими танцами связанные. Это движение также привлекло к себе молодежь, хотя /584/ вызывало двойственное отношение со стороны власть имущих, по-видимому, в связи со сложным «националистическим» подтекстом, однако Марта Шебештьен и несколько танцевально-вокальных ансамблей к этому времени уже познакомили мировую общественность с этим художественным явлением.
«Три Т», между прочим, играли роль сигнальных огней и для представителей научной среды, которые, ориентируясь на них, предпринимали шаги в направлении, нужном властям. Основным координатором исследовательской деятельности и завершающей стадии подготовки научно- исследовательских кадров была Венгерская академия наук, сеть специализированных институтов которой за этот период очень сильно разрослась (отдельные новые ее учреждения, например, институт истории или институт философии, создавались почти открыто для того, чтобы предоставить в них «убежище» и возможность заниматься научно-исследовательской деятельностью ученым, которые оказались политически «ненадежными» в 1956 г., одновременно изолируя их от университетского студенчества). И хотя академическое начальство было тесно связано с партийным руководством страны и само проявляло инициативу, стремясь поставить науку на службу идеологическим задачам и приоритетам режима, исследовательская деятельность в Академии была более или менее свободной даже в сфере общественных наук (речь, разумеется, не идет о публикациях работ), и многие поступки и жесты властей недвусмысленно показывали, что они реально заинтересованы в поддержании имиджа Академии как учреждения, обеспечивающего свободное развитие науки в Венгрии. В 1977 г. выдающемуся беспартийному анатому- физиологу Яношу Сентаготаи было дозволено стать избранным Президентом Академии наук (пост, приравненный к министерскому). Еще раньше были вновь открыты филиал Венгерской академии в Риме и Коллегиум хунгарикум в Вене, вслед за которыми венгерские культурные учреждения стали открываться во многих странах (на Западе они также время от времени становились крышей для осуществления разведдеятельности, помимо поддержания культурных связей между народами).
Политические воззрения, конечно, не очень серьезно влияли на естественные науки. Особых успехов ученые Венгрии достигли в области теоретической математики: труды Липота Фейера, Фридьеша Риса, Пала Эрдёша и их учеников (хотя все венгерские физики, ставшие лауреатами Нобелевской премии, – Эуген Вигнер, Дьёрдь Хевеши, Дьёрдь Бекеши и Денеш Габор, – работали за границей). Также следует отметить достижения Кароя Новобацки в квантовой физике и то, что /585/ многие венгерские фармакологи, зоологи и специалисты по компьютерам тоже весьма высоко ценились за рубежом. В общественных науках возрождение социологии и психологии, искорененных в 1950-х гг. в качестве «пережитков буржуазной науки», и последующее развитие политологии (несмотря на ее соперничество с «научным коммунизмом») стали важнейшими вехами в истории венгерской научной мысли. Мировое признание как новаторские исследования получили труды экономиста Яноша Корнаи, в которых дан основательный анализ характеристик и недостатков командной экономики. Работы многих венгерских ученых в совокупности можно рассматривать в качестве коллективного многотомного исследования, высокий научный уровень которого невозможно скрывать даже под глянцевой пленкой марксистского жаргона, столь характерного для литературоведения, историографии, этнографии и искусствоведения данного периода.
Но и в этих сферах наблюдались интересные случаи, свидетельствующие о том, сколь губительно для науки прямое вторжение в нее политики. В 1960-х гг. власти сознательно открыли в печати дискуссию о проблемах национальной специфики. В ходе этой полемики они намеревались наглядно показать роль классовой борьбы как единственной движущей силы истории, на мощном фоне которой национально- освободительное движение должно было предстать как явление частное, несущественное, не идущее ни в какое сравнение с интересами и связями наднационального характера. Кампания, однако, привела к прямо противоположному результату, пробудив научный интерес к проблемам этноса и национального самосознания. Позднее этот интерес вылился в известные исследования Енё Сюча на основе его концепции исторических регионов Европы. Это также подстегнуло возрождение интереса к реальной оценке места Венгрии в империи Габсбургов, особенно после 1867 г., которая никоим образом не могла совмещаться с существовавшим в то время культом «революционной» или «прогрессивной» традиции (представлявшим собой совершенно нелепую попытку привести к единому логическому знаменателю события 1848, 1919 и 1945 гг. в качестве аксиомы официальной идеологии). В области философии в 1960-х гг. особо влиятельным было творчество Дьёрдя Лукача как внутри страны, так и за ее пределами. Его значение определялось тем, что это было масштабное обобщение, синтез эстетических, этических и онтологических воззрений своего времени, созданный рукой крупного философа. Кроме того, Лукач стал основоположником довольно многочисленной «будапештской школы» критического марксизма. /586/
Судьба ученых «будапештской школы» (Ференца Фехера, Агнеш Хеллер, Дьёрдя Маркуша и Михая Вайды как представителей старшего поколения, а Дьёрдя Бенце и Яноша Киша в качестве молодой ее поросли) стала одним из симптомов общего похолодания политического климата в Венгрии в начале 1970-х гг. Участники школы выступали за пересмотр положения о прямой связи марксизма как философии с политическими целями пролетарского движения, они ратовали за плюрализм внутри философской традиции марксизма, критиковали теоретический догматизм, а также его практические воплощения, как, например, подавление в Чехословакии в 1968 г. попыток создать «социализм с человеческим лицом» – подавление, осуществленное силами войск стран-участниц Варшавского договора. В 1973 г. все участники школы были исключены из партии и уволены с работы, практически им запретили издаваться. Через несколько лет часть из них эмигрировали, а те, кто остались, оказались в полном забвении и были вынуждены пользоваться подпольными, самиздатовскими средствами для публикации своих работ вплоть до 1989 г. Судебное преследование, развернутое в 1973 г. против социолога-«еретика» Миклоша Харасти за «клеветнические измышления» в области социографии, изложенные в «Венгерском шедевре» (так назывался его обзор), дает понять, что «дело» философов не было случайным эпизодом, как и арест в 1974 г. Конрада и Ивана Селеньи, чья рукопись «Путь интеллигенции к классовому господству» считалась подрывной интерпретацией корней социалистической системы и перспектив ее развития. Этот арест дополнил общую картину репрессий. За год до этого, в 1973 г., полиция арестовала целую группу участников «националистической демонстрации», осмелившихся праздновать 15 марта (годовщину революции 1848 г.) независимо от официальных мероприятий и с лозунгами, которые если и не были альтернативными, то существенно отличались от юбилейных заготовок, прославлявших «юность венгерской революции» и вбивавших в сознание людей идею преемственности «прогрессивной традиции» 1848–1919–1945 гг., о чем говорилось выше.
Возобновление идеологической войны после десятилетия относительного мира (несмотря на спорадические боевые действия против религиозных нонконформистов и «уклонистов из новых левых») происходило на фоне общей блокады процесса реформ в Венгрии. Еще до того, как в 1968 г. в действие был запущен механизм реформ, предусмотренные в нем меры по превращению системы в более открытую
