положения венгерского меньшинства в Трансильвании. Следует отметить, что эти запоздалые и не слишком искренние усилия Кадара не нашли поддержки даже внутри страны. По сути, вышло нечто прямо противоположное.
Несмотря на то, что признание Запада помогало режиму держаться на плаву довольно долго даже после того, как в стране стали проявляться неблагоприятные тенденции развития, масштабы экономического кризиса требовали структурных изменений. В 1978 г. венгерской экспортной выручки уже не хватило на выплату процентов по совокупным кредитам. В результате даже оплата процентов стала зависеть от получения новых кредитов. К этому году внешний долг Венгрии достиг 8 млрд. долл., т. е. с начала десятилетия увеличился десятикратно. В октябре 1977 г. ЦК ВСРП принял решение не просто вернуться к реформам, оставленным в 1972–74 гг., но и взять более решительный курс на создание рыночной экономики, на отказ от индустриализации за счет импорта и на стимулирование тех секторов экономики, которые способны производить экспортную продукцию для мирового рынка. Для того, чтобы придать вес этим решениям, в 1978 г. с руководящих постов были сняты основные противники реформ: Виску и Апро. Один комплекс мер относился к перестройке крупных промышленных предприятий, часть из которых являлись естественными монополистами в своей отрасли. С целью развития конкуренции между предприятиями была проведена их децентрализация. Причем это коснулось не только промышленности, но и сферы обслуживания. Вместо многочисленных отраслевых министерств, имевших право вмешиваться в непосредственную деятельность фирм и предприятий, было /595/ создано единое министерство промышленности, роль которого ограничивалась формированием общей промышленной политики. Была либерализована сфера внешней торговли: отныне фирмы могли получать специальные экспортно-импортные лицензии, стало поощряться создание совместных предприятий с участием западных партнеров. Полностью либерализованным стал и рынок рабочей силы. Радикальная реформа ценовой политики привела к тому, что государственное субсидирование сохранилось только на основные сырьевые товары (составляющие примерно 30 % от потребительских товаров) и на отдельные виды услуг, например, городской транспорт или услуги, связанные с работой учреждений культуры. Эти меры преследовали цель уберечь цены в этих сферах от ценовых колебаний. Введение системы долгосрочной аренды в сельском хозяйстве должно было способствовать дальнейшему развитию интенсивного земледелия и животноводства. Однако самой показательной и наиболее существенной частью новой волны экономических реформ, начатых в 1978 г., стал отказ от политики ограничений на развитие мелкого частного предпринимательства в целом, а также в области промышленного производства. В феврале 1980 г. ЦК признал, что «подсобная экономика» выполняет полезную роль во всех отраслях народного хозяйства. С этого момента новые «экономические сообщества» стали быстро развиваться как на самих предприятиях, так и за стенами производств, предоставляя работникам возможность подзаработать сверхурочно, помимо оклада за 40-часовую рабочую неделю.
Реформы, начатые в 1978 г. и не встретившие более сопротивления ни смертельно больного Брежнева, ни тех, кто один за другим стали приходить ему на смену, привели к глубоким изменениям в структуре экономики и в образе жизни сограждан. Было создано 400 новых государственных компаний, четверти из которых дали возможность вести самостоятельную внешнеторговую деятельность. Но еще важнее стало появление к 1985 г. (помимо 140 тыс. частных ремесленников-кустарей, т. е. примерно такого их количества, что и в 1948 г., прямо перед последней кампанией по национализации) около 300 тыс. новых «экономических товариществ» в промышленности и в сфере обслуживания, предоставивших возможность дополнительного заработка людям, имевшим самые разные специальности: от пекарей, каменщиков и парикмахеров до дизайнеров, электриков и преподавателей языков. Примерно две трети населения стали работать на второй (а многие из них и на третьей) работе, обеспечивая таким образом функционирование нового сектора экономики, состоящего из ма- /596/ леньких компаний с малочисленной администрацией, достаточно гибких и быстро приспосабливающихся к новым условиям, но и почти беззащитных перед постоянными изменениями и непоследовательностью законов и указаний – перед непредсказуемостью системы в целом. В результате формируется менталитет хищнического капитализма с его девизом – «Урви, сколько можешь, и как можно быстрее», определявшим очень многое на первоначальном этапе возвращения Венгрии к рыночной экономике. Тем не менее, или, быть может, благодаря этому частное предпринимательство дало не менее одной трети от всего объема сельскохозяйственного производства, а также предоставило не менее трети услуг в сфере обслуживания при значительном ежегодном приросте своей доли в промышленности. Не менее 40 %, а то и более всех доходов было также заработано в этом вспомогательном секторе экономики.
Реформы в целом, однако, не принесли ожидаемых результатов. После начального короткого периода развития производства вторая половина 1980-х гг. была отмечена почти полным отсутствием его прироста. Инфляция, практически неизвестная в Венгрии с 1946 г., стала ежегодно расти с официальных 8– 10 % (в реальности цифры должны были быть значительно выше) до 15 % во второй половине 1980-х гг. Тем не менее, власти, верные принципу «кадаризма», в соответствии с которым реальные доходы населения должны сохраняться на прежнем уровне или даже немного повышаться, стали еще глубже увязать в новых заимствованиях. К концу десятилетия и, следовательно, к концу времени правления Кадара общая сумма внешней задолженности страны достигла 20 млрд. долл. Это был мировой рекорд в пересчете на душу населения. В 1982 г. страна чудом избежала банкротства благодаря краткосрочному займу, полученному от МВФ, членом которого Венгрия стала в том же году. Не могла Венгрия сократить и государственные расходы: ее административный аппарат был чрезвычайно раздут и малоэффективен, а тактику сокращения штатов и увольнений режим не мог себе позволить по идеологическим соображениям, поскольку безработица считалась абсолютно недопустимой. Неизлечимость финансового кризиса традиционными методами в рамках общественно-политической системы, в которой сохранялись хотя бы остаточные явления коммунистического подхода, убедила экономистов – сторонников реформ, а также те слои интеллигенции, которые были знакомы с ситуацией или же догадывались по слухам о тщательно скрываемой от общественности информации, что режим обречен. Однако и рядовые люди имели возможность оценить ситуацию, ориентируясь на собственный опыт. Та треть граждан, которая не /597/ могла или не желала работать на вторых работах, была разочарована тем, что их жизненный уровень снижался как в абсолютном, так и в относительном значении. Согласно данным Центрального статистического управления, в 1987 г. уровень жизни 1,9 млн. человек, или около 20 % населения, не превышал «социального минимума» или был даже ниже.
И хотя между финансовыми кризисами и маргинальностью не существует прямой связи, в стране в середине 1980-х гг. стали накапливаться проявления социального неблагополучия. Венгрия заняла первое место в мире по числу самоубийств на душу населения и второе место – по потреблению алкоголя. Система не располагала к проявлениям открытой социальной вражды или напряженности, однако они пронизывали повседневную жизнь венгерского общества. Извечное противостояние неевреев евреям сохранялось и в эту эпоху, но при всем при том оно все же ограничивалось интеллигентскими кругами столицы, тогда как презрительное отношение к членам партии, которых обычно считали карьеристами, проявлялось повсеместно среди беспартийных граждан. Широкое распространение получили также антицыганские настроения. В этот период цыганская диаспора переживала демографический взрыв, что еще сильнее подчеркивало их нежелание или неспособность полностью интегрироваться в нормальное венгерское общество. При этом их было слишком много в тех социальных группах, которые вызывали у граждан чувства опасности, презрения или зависти: среди попрошаек, преступников и новых бизнесменов. Во второй половине 1980‑х гг. многие из тех двух третей населения, что подрабатывали на дополнительных работах, вскоре начали ощущать, что овчинка не стоит выделки, что получаемые ими блага даются им ценой слишком больших усилий и жертв. Тот факт, что самоэксплуатация, несмотря на ее усиление, едва ли достаточна для поддержания уже достигнутого уровня жизни, не говоря уже о его подъеме, постепенно подрывал доверие граждан к режиму Кадара: требуя от них самоограничения, им обещали большее. Они уже не испытывали чувства удовлетворенности своей жизнью, а напротив, сильно раздражались, когда им напоминали, что они еще относительно хорошо живут, если сравнить их уровень жизни с существованием людей в других странах Восточного блока, где режимы более репрессивны, а население прозябает в нищете, где нечего читать, слушать или смотреть и откуда никуда нельзя выехать. В 1960-х гг. в миниатюре одного из советских артистов эстрады,[41] очень популярного в Венгрии, содержалась фраза, кото- /598/ рая стала здесь крылатой: «Нет, кое-что, конечно, есть,
