но не то…» Этакий кисло-сладкий образчик самоиронии, четко выражавший легкое чувство
Недовольство широкой общественности стало явно ощущаться в атмосфере 1980-х гг., но оно не приводило к взрывному эффекту в Венгрии. Действительно, обстановка несколько накалилась благодаря показному оптимизму официальных заявлений во время партийных конференций или же на XIII съезде ВРСП в марте 1985 г., а два года спустя по причине чистосердечных признаний того, что реформы не принесли никаких улучшений. И все же это не вылилось в активное сопротивление или в массовое неповиновение властям, как это фактически произошло во всех остальных странах Восточной Европы в 1989–90 гг. (а в Польше несколько ранее). Недовольство вряд ли привело бы к переменам в 1989 г., и картина падения Кадара за год до этого была бы совершенно иной, не совпади экономический кризис в стране по времени с целым рядом привходящих обстоятельств. Прежде всего, очень сильно изменилась вся международная ситуация, и это вкупе с финансовым кризисом вызвало в стране развитие как морального, так и собственно политического кризиса, привело к борьбе за власть внутри партийной элиты. В противном случае небольшие и относительно изолированные группы внутрипартийной оппозиции никогда не смогли бы обрести статус альтернативной политической силы, желающей и способной заместить своего предшественника путем «переговорной революции».
После ослабления напряженности в 1970-х гг. советско-американское соперничество вновь вошло в фазу идеологической войны и гонки вооружений, бремя которой для Советского Союза было уже слишком велико. Нашелся и лидер, который оказался способен это признать и действовать соответствующим образом, однако он не понял (как, впрочем, и никто в то время), что избранный им путь ведет к развалу советской империи. Значительные денежные средства уже были потрачены администрацией Картера на поддержание организаций и движений, выступавших за права человека, с целью ослабить социалистический лагерь, на финансирование и консультирование его внутренних крити- /599/ ков; однако именно программа «звездных войн», запущенная в 1985 г. при Рональде Рейгане, оказалась тем вызовом, ответить на который адекватной мерой советская экономика уже не могла. Михаил Горбачев, избранный генеральным секретарем КПСС в том же году, не только рассчитывал «оживить» империю путем глубоких экономических и политических реформ, но и хотел избежать конфронтации. Чтобы не отвлекать силы и средства от решения назревших внутренних проблем империи, к концу 1988 г. он явным образом отказался от «доктрины Брежнева», в соответствии с которой СССР в случае возникновения критической ситуации в странах социалистического лагеря должен был применять вооруженные силы. Иными словами, М. Горбачев дал понять, что венгерские события 1956 г. и чехословацкие 1968 г. (сюда можно было бы отнести польские события 1981 г., во время которых вторжение удалось предотвратить только благодаря объявлению чрезвычайного положения) не повторятся.
Кадара, некогда первым в советском блоке вступившего на реформаторский путь, очень волновали устремления Горбачева, поскольку они снимали все ограничения по углублению реформ, тогда как сам Кадар не желал идти далее того, что уже было позволено до 1985 г. Осознав это, сторонники реформ среди рядовых членов партии, связывавшие свои надежды с «феноменом Горбачева», стали поговаривать о том, что высказывания советского партийного лидера подвергаются цензуре в Венгрии, как и в наиболее догматических из стран социализма. На этой последней стадии в 1983 г. был утвержден принцип альтернативности всеобщих выборов, давший шанс «независимым», т. е. беспартийным, кандидатам получать регистрацию. В результате в 1985 г. 10 % депутатских мест в Государственном собрании было отдано независимым кандидатам. Любой последующий шаг вперед, например, либерализация общественно-политической сферы, с неизбежностью должен был привести к отказу от тех табу, на которых, собственно, и держался авторитет самого Кадара. Именно по этой причине он, поддерживаемый безликим хором поддакивавших ему ровесников в руководстве партии, столь упрямо отрицал самоочевидный факт того, что Венгрия находится в состоянии глубокого кризиса. Когда в июле 1987 г. фальшь официальной оценки положения в Венгрии вскрылась во всей ее отвратительной наготе, Кадар решил снять Дьёрдя Лазара, длительное время пребывавшего на посту премьера, и заменить его кандидатурой из относительно молодых, энергичных деятелей второго партийного эшелона. Выбор пал на Кароя Гроса, наиболее характерного представителя нового, технократичес- /600/ кого типа руководителей, который считал необходимым реформировать экономику настолько, насколько нужно, не меняя политическую систему.
Политика перехода к рыночной экономике основывалась на признании различных форм собственности (государственной, кооперативной и частной), на отказе от практики субсидированных цен, на возврате (40 лет спустя) к двухуровневой финансово-банковской системе, на введении новой системы налогообложения, включая прогрессивный подоходный налог. Грос продолжил политику «открытых дверей» в отношениях с Западом, сняв все ограничения на зарубежные поездки и сумев при этом завоевать доверие Горбачева. К этому времени советский лидер уже не имел ничего против отставки Кадара, который был стар, болен, морально и физически изнурен. Его время прошло; все было готово к борьбе за его наследие.
Помимо Гроса, в числе основных претендентов были Ньерш, «отец» экономической реформы 1968 г., и Имре Пожгаи, чья преданность реформам, в отличие от позиции премьер-министра, не останавливалась даже перед дальнейшей демократизацией. Его поддерживали не только члены многочисленного крыла реформаторов внутри партии и группа ученых-обществоведов, подготовившая частично под его покровительством сценарий перехода страны к плюрализму в 1986 г. («Решительный поворот и реформа»), но и часть оппозиции, ведомая «народнической» интеллигенцией. Против него было начато партийное расследование, в ходе которого весной 1988 г. из партии была исключена четверка влиятельных сторонников реформ. Этими мерами Кадар и «старая гвардия» пытались ослабить партийную оппозицию. Однако они не достигли своей цели и лишь усилили недовольство. 22 мая 1988 г. политическая карьера Кадара завершилась: на партийной конференции он был избран на недавно учрежденный, чисто «декоративный» пост председателя партии. Генеральным секретарем партии стал Грос. Одновременно почти полностью был заменен состав политбюро.
Оставаясь при этом премьер-министром, Грос сосредоточил в своих руках огромную власть, и при иных обстоятельствах мог бы укрепить свои позиции, а также бастионы однопартийного государства, чтобы еще некоторое время в нем продержаться. Однако он столкнулся с крайне сложными проблемами: экономическая система была уже настолько прогнившей, что не подлежала залатыванию; непредсказуемость (или, напротив, чрезмерная предсказуемость) перспектив, которые открывались инициативами Горбачева; внутрипартийный рас- /601/ кол, в основе которого лежал конфликт поколений и несовместимость их политических взглядов; утрата партией авторитета в массах – все это постепенно подрывало уверенность организации в собственных силах, лишало ее способности встать на защиту этих бастионов. Как отмечали в то время многие люди, однопартийное государство переживало процесс самораспада, и даже когда премьер (он же генеральный секретарь) время от времени действовал, проявляя свою власть, он не мог победить малодушие и беспомощность рядовых бойцов партии. И это происходило в условиях, когда различные оппозиционные группы, дотоле медленно набиравшиеся сил в подполье «неофициальной общественной жизни» (которая в отличие от частного предпринимательства так и не получила признания властей), вышли на авансцену и начали оформляться в качестве политических партий, представлявших на суд публики свои версии анализа коммунистического прошлого и настоящего, проводивших диагностику общественных заболеваний Венгрии и предлагавших программы способов и средств их лечения, которые казались куда более убедительными, нежели версии официальных лиц.
С самого начала своего формирования в конце 1970-х гг. оппозиция, спустя десятилетие представшая в виде реальной политической альтернативы режиму, отличалась от диссидентства конца 1960-х гг. и своей идейно-политической ориентацией, и тактикой действия. Вместо того, чтобы пытаться привить плюрализм и демократию на ствол марксизма (по прошлому опыту совершенно бессмысленное действие), оппозиция возрождала либерально-демократические и христианско-национальные традиции; вместо столь же бесполезных попыток функционирования в сфере официальной общественной деятельности, когда все организации и институты были полностью подчинены партии, оппозиция создавала и поддерживала свои собственные автономные ассоциации. Сначала это были небольшие кружки или
