Тихо.
Все молчат, боясь неосторожным словом нарушить напряженную тишину.
– Значит, так, бойцы. Это Рюмин был.
Полковника Рюмина мы знали. Крутой и властный дядька – он, однако, был хорошим командиром, и солдаты его любили. Попросту не рисковал, отличаясь методичной подготовкой операций. Нимало не смущаясь, мог послать в задницу кого угодно, если от него начинали требовать ускорить выполнение порученной задачи. Одному из таких подгоняльщиков он ответил прямо: «Занимайте мое место – и вперед! В том числе и под трибунал – если сорвете операцию и положите бойцов! А я рапорт хоть сейчас напишу!» Особой любви у руководства ему такие высказывания не приносили, но у командующего он был на хорошем счету, и трогать его пока опасались.
– К нам на помощь идут ребята из десантно-штурмового батальона. Через полчаса-час на дистанцию выстрела подойдут артиллеристы. Попробуют нам обеспечить и воздушное прикрытие. Ну, это уж как выйдет, я бы особо губы не раскатывал. Это все пряники.
– А есть и кнут? – интересуюсь я.
– Ну а куда же без него? Этот склад принадлежит Одноглазому Хафизу.
Нам всем поплохело очень основательно. Указанный персонаж был весьма злобным и умелым дядькой. Воевал грамотно и подлянки всяческие изобретал очень хитроумные. Противник был жесткий и безжалостный. Пленных старался не брать, а над захваченными солдатами издевался очень изобретательно, так что в живых никто не оставался. Даже среди своих он числился полным отморозком.
– Более того, он сейчас рядом и изо всех сил спешит сюда. Так что на полчаса можно не рассчитывать.
– То есть Мишку могут и не пустить назад?! Так надо его предупредить! – Поворачиваюсь я к выходу.
– Стоять! – окрик командира пригвождает меня к земле.
– Но... как же так, товарищ старший лейтенант? Его же там убьют!
– Как только ты его окликнешь – убьют мгновенно. И сразу же атакуют нас. А как долго мы тут продержимся?
Все так... но в моих глазах стоит Мишкина фигура. Я вижу его улыбку и взмах рукой перед спуском вниз. Понимаю, что командир прав, но чтобы вот так... понимать, что имеешь возможность спасти бойца и не можешь этого сделать... Наверное, я никогда не стану офицером – не смогу выдержать груз подобных мыслей.
– Еще вопросы есть? – обводит нас взглядом Голованов. – Нет? По местам!
Глава 24
«Духи» не дали нам обещанных полчаса. Не дождались пяти минут.
Когда на площадке перед тропой легли первые мины, все сразу стало ясно.
Мишка не вернулся, и я так никогда и не узнал, что же там, внизу, произошло. Наверное, он оказался слишком глазастым... и не сумел этого скрыть.
Мины летели густо, можно было подумать, что «духи» решили перепахать ими всю землю на этом пятачке. Спасало то, что сидели мы практически вплотную к противнику – сюда они мин не бросали.
– Чего они так жарят-то? – спрашиваю у Голованова. – Да и в тыл им для чего стрелять?
– Они не лохи, Ершов! Просто пресекают всякую возможность перемещения по этому месту.
– Для чего?
– А там уже под обрывом наверняка кто-то есть. Вот они нас от него и отгоняют.
Вот оно, значит, как... Сейчас, по задумке ихнего командира, снизу поднимется группа и возьмет нас тепленькими. Но, если это так, стрелять басмачи скоро перестанут.
Делюсь с командиром этими соображениями, тот кивает.
– Все так. Будем ждать пока. Как кончат стрелять – беги к обрыву, мало ли что...
Стрельба стихла неожиданно, и я как-то прозевал этот момент. Только толчок командирской ладони вернул мне способность соображать.
– Давай, Саня! Бегом!
Вскакиваю на ноги и выбираюсь из узкой щели между скалой и наваленными около нее камнями. Старший лейтенант молодец – это он придумал такие на первый взгляд странные укрытия. А вот поди ж ты! От мин они нас спасли на ять!
Несусь по перепаханной разрывами площадке, слыша, как у входа уже заработал «ПК». Стало быть, «духи» начали отвлекающую атаку по тропе.
Вот он, обрыв.
Прижимаюсь к скалам и осторожно высовываю голову.
Так и есть – внизу стоят моджахеды. Человек двадцать.
Один из них ковыряется около стены – ищет шнур. Нашел. Отходит назад и резко его дергает.
Шнур был привязан к обыкновенному автомобильному колесу, точнее – к покрышке. Стена на этом участке имеет отрицательный уклон, и свободному падению груза ничего не препятствует. Так что и веревка разматывается без затруднений. А когда размотается почти вся, сдвигается с места жердь и смещает веревку вдоль склона, так, что она оказывается метра на два левее. И вот тут уже можно лезть наверх. Веревка при этом будет играть роль перил, надо только слегка поддернуть ее нижнюю часть. Простенько и со вкусом.
Вот только наш сержант уже внес в этот нехитрый механизм свои усовершенствования...
Веревка тем временем уже на месте, и, прислушиваясь к недалекой стрельбе, наверх лезут первые «духи». Лезут с оглядкой, держатся не только за веревку, но и на скалах находят какие-то ступеньки и зацепки. Ну да, они тут, судя по всему, не в первый раз – дорогу знают. Пора бы...
Повернувшаяся жердь заодно приводит в действие простейший механизм зажигательной трубки. Даже двух...
И если первая из них попросту пережигает веревку недалеко от места ее крепления, то вторая...
В скалах глухо бахает, и стена содрогается, сбрасывая на головы стоящих внизу душманов немаленькое количество булыжников. А если учесть, что падают они с высоты примерно пяти-шестиэтажного дома... Да и вес имеют приличный... В общем – не хотел бы я туда сейчас. Камни разлетаются далеко, и убежать от них проблематично – Шадрин долго голову ломал, как половчее накрыть большой участок.
Камни обрушиваются на басмачей, и я вижу, как они падают, сбитые с ног ударами. Наблюдая за ними, пропускаю второй сюрприз – зажигательная трубка пережигает веревку. И все первопроходимцы, вопя, катятся вниз, сшибая друг друга по дороге. Тропа-то здесь неширокая, заныкаться на ней не выйдет. Особенно когда на голову вместе с камнями летят твои же товарищи... Только один «дух», шедший последним, как-то ухитряется зацепиться на стене. Снимаю его одиночным выстрелом.
Под стеной каша, не разобрать, кто и где. Живые точно присутствуют, слышно, как они орут. Уж всяко не от радости... Непострадавших не видно, но наверняка они тоже есть. Даю вниз парочку неприцельных очередей – пусть знают, что тут тоже сидит засада.
Прислушиваюсь и понимаю, что выстрелы на тропе тоже затихли. Это как понимать?
Осторожно пробираюсь назад и вижу Вершинина – он перезаряжает ленту к пулемету. Ага, значит, наши целы.
Не все...
Володька лежит ничком, и около его головы расплывается лужа крови. В левой руке зажата граната для подствольника. Осторожно его переворачиваю – все. Убит... Забираю его автомат – у меня подствольника нет. Подбираю гранату и из подсумков вытаскиваю еще одну.
Сбоку выворачивается Шадрин. Совершенно целый, даже и не поцарапанный. Только весь засыпанный пылью.
– Ершов? Как там? – кричит он еще издали, кивая в сторону обрыва.
– Как сковородой по яйцам! Два десятка басмачей, словно тараканов тапком, прихлопнуло.
– Эх! – сокрушенно качает он головой. – Такое зрелище пропустил...
Увидев Кикотя, он осекается.
– Что с ним?
