пока дозванивался в Фонд (как назло, все линии были заняты), прошло немало времени. До города Рану доехал быстро, но тут-то и пошли пробки, в которых он потерял больше часа.
Однако нет худа без добра – стояние в пробках подарило профессору время для размышлений, а пища для этих размышлений имелась. Рану сознавал, что при всей своей экзальтированности его дочь была достаточно здравомыслящей особой, не склонной к видениям и беспочвенным истерикам. Она и к отцовской увлечённости паранормальными явлениями и магией относилась насмешливо, пренебрежительно фыркая, стоило только в её присутствии кому-нибудь завести речь на эту тему. Более того, телевизор был отключен от сети – вилка с проводом валялась на полу. Что за чертовщина!
И амулет – он светился, когда Жерар вбежал в комнату Лизетты. Это профессор видел собственными глазами, и Элизабет говорила то же самое. А когда Рану поднял «загадку» с пола, камень снова был тёмен, тих и холоден. Вот и думай, что хочешь…
Радиоприёмник профессор Жерар Рану не включал – он не любил, когда что-то мешает его мыслям выстраиваться в логические цепочки.
До офиса Фонда он добрался около четырёх. Отыскав место и припарковавшись, Жерар запер машину и направился к стеклобетонному зданию, в котором находился офис.
Охранник у входа, знавший мсье Рану, улыбнулся ему, но как только Жерар миновал вращающиеся стеклянные двери, его поразила атмосфера встревоженности, царившая внутри – это при том, что просторный холл на первом этаже был пуст, ни единой живой души. И тут в его кармане запитюкал мобильник.
– Да.
– Жерар! – Господи, ну что там ещё у них стряслось, голос у Анн-Мари такой, словно она только что похоронила всех родственников, включая своего любимого пуделя Жако.
– Да, Анни, я слушаю.
– Ты уже знаешь? Ты смотрел новости? Ты где?
– Мари, я только-только добрался до офиса. Я не…
– Жерар, это ужас какой-то! Только что по телевизору… В Нью-Йорке случилось что-то кошмарное, то ли террористический акт, то ли начало мировой войны! Жерар, ты слышишь меня? Ведь это же… Элизабет…
– Анни, успокойся. Я постараюсь приехать как можно скорее. И ещё – это важно: если будешь с кем- нибудь общаться, не рассказывай о том, что Лизетта… Пожалуйста, держи себя в руках. Ты поняла меня?
– Да, Жерар, я поняла. Я только…
– Успокойся, дорогая, я скоро буду. Целую.
Профессор Рану спрятал телефон и задумался. Ничего себе…
Из размышления его вывел цокот каблучков.
Через холл торопливо шла, почти бежала Сюзан в чёрной юбке и белой блузке – в униформе сотрудников Фонда. Увидев профессора, она остановилась, но даже тени её обычной лукавой улыбки – такими улыбками они обменивались при встречах на людях вот уже почти два года, храня свою маленькую тайну, – не появилось на её кукольном личике.
– Мсье Рану!
– Сюзан, что случилось? Где все?
– В рекреационной, у телевизора. Ох, мсье Рану, там такое! – девушка прижала ухоженные ладони к раскрасневшимся щекам и чуть-чуть картинно закатила глаза. – Эти новости постоянно повторяют по Си- Эн-Эн и по другим каналам. Пойдёмте, мсье Рану, увидите сами.
Многочисленные изящные столики в большой рекреационной комнате, – скорее даже зале, чем комнате, – за ними сотрудники Фонда Прево пили кофе в перерывах и, случалось, справляли весёлые корпоративные вечеринки, сейчас пустовали. Несколько десятков человек сгрудились в углу, перед огромным, вмонтированным в стену телеэкраном. А на экране повторялись снова и снова одни и те же кадры, похожие на отрывки из созданного больной фантазией кинобоевика с обилием леденящих душу спецэффектов.
…Чёрный дым, вытекающий из горящей башни Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке… Медленно летящий на уровне средних этажей громадного небоскрёба самолёт… Вот он разворачивается, и… По серому телу второго здания словно полоснул исполинский клинок, из длинной резаной раны, пересёкшей почти всю толщу гигантского сооружения, выплёскивается пылающая кровь смертельно раненого титана… Потом башня плавно оседает вертикально вниз, стоймя, не отклоняясь в сторону, словно проваливаясь под землю… Клубы густой серой пыли растекаются по ущельям улиц… И люди: бегущие, кричащие, плачущие…
Жерар Рану обладал богатым воображением. Он умел по незначительным деталям мысленно воссоздать общую картину, и эта особенность его ума очень помогала ему в работе. И вот теперь, глядя на экран, он понял,
Вот это да…
– Мсье Рану… (кто это? – ах да, Сюзан…) – Мсье Рану, вас хочет видеть мсье Прево. Я вас провожу.
«Старик Марсель верен себе, – думал Жерар, следуя за Сюзан по коридорам Фонда. – Пусть вместо нью-йоркских небоскрёбов рухнет Эйфелева башня, пусть весь мир летит в тартарары, он будет заниматься делом. Психика господина Прево так устоялась и закалилась в жизненных передрягах, что его ничто не может вывести из равновесия…».
Перед кабинетом директора-учредителя секретарша повернулась к Жерару с уже знакомой улыбкой на хорошенькой мордашке.
– Мы увидимся сегодня? – заговорщицки прошептала она, обдавая профессора букетом косметических
