предпочёл бы, чтобы встреча с противником произошла тогда, когда он, Денис Изотов, смог бы встретить его во всеоружии, сидя за пультом управления. Однако сном он не пренебрегал — ни один человек не может бодрствовать двадцать четыре часа в сутки день за днём, а затуманенный усталостью мозг в трёхмерном подводном бою — плохое оружие.
…'Краб' встретился с подводными драккарами Эйрика над той же долиной, которая стала могилой для 'Гепарда' и 'Морского волка' — 'пиявки' со 'Свальбарда' сосали нефть там же, где и в прошлый раз, а 'Дракон' и 'Змей' прикрывали флагмана. Акустический контакт был неотчётливым, но Денис ни минуты не сомневался в том, что бой неизбежен, и вопрос только в том, кому жить, а кому умирать, захлёбываясь ледяной водой.
— Судя по шумам, — деловито сказал 'тамбовский волк', обменявшись парой слов с офицером- акустиком, — это 'лос-анджелесы', два штуки. Старые, можно сказать, знакомые — с одним таким нахалом мой 'Краб' когда-то уже имел дело. А за ними прослушивается кто-то третий — то ли ракетоносец типа 'Огайо', то ли ещё один 'лос'. Далековато — толком не разобрать. И чьи это корабли — тоже неясно: может — глобы, а может — викинги. Но в любом случае…
— …это враги, — отозвался Денис, и слова его тут же получили подтверждение: в еле различимый шум винтов неизвестных субмарин, шедших малым ходом, вплёлся свистящий писк бешено вращающихся винтов выпущенных торпед — противник атаковал первым.
На 'Краба' шли восемь торпед, и попадания всего одной из них было достаточно, чтобы 'барракуда' повторила судьбу 'Гепарда'. Однако её командир не думал ни о защите (пусть этим занимается чернокнижник, раз уж он взялся за это дело), ни об уклонении (при
таком раскладе пустое это дело, хотя пару-тройку ложных целей запустить не помешает) — он нанёс ответный удар.
Опережая имитаторы, предназначенные сбить с толку вражеских акустиков и головки самонаведения чужих торпед, к субмаринам викингов устремились подводные ракеты.
Подводная ракета 'Шквал' была детищем далёких шестидесятых, но так и осталась непревзойдённой. Под водой большие скорости казались немыслимыми: сила трения служит стопором, она 'съест' любую скорость. Однако если корпус торпеды 'закутать' в газовую оболочку, создать каверну, то сила трения снизится настолько, что достижение невиданных скоростей станет реальностью. 'Шквал', по расчётам, развивал фантастическую скорость — сто метров в секунду, тогда как обычные торпеды шли в три раза медленнее.
Такая высокая скорость движения торпеды была получена за счёт применения подводного реактивного двигателя, работающего на твердом гидрореагирующем топливе, обеспечивая большую тягу, и движения ракеты в кавитационной полости — в воздушном пузыре, — что резко снижает сопротивление воды. Изначально 'шквалы' несли ядерную боеголовку в сто пятьдесят килотонн, но затем был создан вариант и с обычной боеголовкой.
Появление бесшумных и скоростных подводных лодок изменило весь ход морских баталий. Морские военные эксперты считают, что под
водой закончилась эра игры в 'кошки-мышки', когда субмарины долго выслеживали друг друга. Подводный бой будет напоминать схватку самолетов, говорили они, и вот тут-то и пригодятся реактивные торпеды.
Первые 'шквалы' не имели системы самонаведения, компенсируя этот недостаток высокой скоростью, абсолютной помехоустойчивостью — очень трудно вывести из строя то, чего нет, — и проводным телеуправлением. Но 'шквалы-М', выпущенные из торпедных труб 'Краба', были самонаводящимися — их встроенные магнитометры 'чуяли' огромные массы металла скользящих под водой субмарин и дополнительно корректировали подводный полёт этих ракет-убийц.
'Шквалы', мчавшиеся со скоростью двести узлов — триста шестьдесят километров в час, — настигли 'Дракона' и 'Змея' раньше, чем их торпеды прошли половину расстояния, разделявшего их и 'барракуду'. Взрыв двухсот килограммов 'морской смеси' с лёгкостью разодрал борт 'Дракона', ломая рёбра шпангоутов и разрывая вены трубопроводов, и послал 'лос-анджелес' в нокаут, а через секунду такая же судьба постигла и 'Змея': обе подводные ракеты, выпущенные 'Крабом', нашли свою добычу.
Два мощных подводных взрыва, отправивших в небытиё три сотни человек, Изотов отметил краем сознания, как нечто не слишком его касающееся. Чернокнижник был очень занят: его пальцы порхали над сенсорной панелью управления 'зеркалом' — со стороны Денис походил на пианиста-виртуоза, исполняющего без нот (по памяти) сложнейший этюд.
Вопрос Пантелеева, заданный питерским чернокнижникам после боя с викингами у Кольского полуострова 'А как насчёт дистанционного уничтожения цели?' имел ответ — на Балтике уже испытывались первые 'зеркала'. Принцип их действия был прост: для системы противоторпедной защиты использовался старый добрый ультразвук, уже применявшийся в самых разных отраслях техники. Соединение ультразвукового излучателя с МЛ-генератором породило грозное оружие, способное деструктурировать (пусть и на небольшой дистанции) твердые тела. Мощность — это энергия в единицу времени; создать
вокруг подводной лодки сплошное ультразвуковое защитное поле требуемой напряжённости было невозможно, но в импульсе 'зеркало' развивало мощность, достаточную для быстрого разрушения объектов средних размеров — торпед и подводных мин. Оставался сущий пустяк: обеспечить встречу энергетического импульса от антенны-эмиттера со скоростной подводной целью. 'Зеркало' 'стреляло' узконаправленными мощными пучками энергии, но ими надо было ещё попасть. Эту задачу с успехом могла бы решить компьютерная система наведения, но беда в том, что практически всё высокотехнологичное производство стало жертвой Обвала, постобвала и неофеодализма — надёжная система не была разработана. Оставался лишь наводчик-человек, и этим человеком на борту 'Краба' был сейчас чернокнижник Денис Изотов.
Он видел всю картину боя — гидролокаторные пеленги сообщали ему, где находятся начинённые взрывчаткой металлические рыбы, нацелившие на субмарину свои головы. И Денис ловил их ультразвуковыми конусами, встречая подводную смерть точными ударами незримых клинков.
Одна из торпед взорвалась на безопасном расстоянии от 'Краба' — подводную лодку чуть покачнуло. Ещё две ушли в сторону и пропали; остальные, превратившись в мёртвых рыб с замершими хвостами- винтами, тонули одна за другой. Последняя торпеда размазалась раскисшей кляксой в кабельтове от 'барракуды', распадаясь и растворяясь в воде комком грязи. Денис в изнеможении откинулся на спинку кресла и поймал на себе взгляды офицеров субмарины, смотревших на него с восхищением и каким-то мистическим трепетом.
Он тоже посмотрел на них, и вдруг очень отчётливо понял, что мужество этих людей — особое мужество. Солдат, встающий в атаку, в глубине души надеется, что пули пролетят мимо; пилот сбитого самолёта уповает на катапульту и парашют, матрос тонущего корабля — надводного — имеет шанс спастись. У подводников такого шанса нет, особенно если у них под ногами три километра чёрной бездны, а над головой — толстый паковый лёд, закрывший океан крышкой хрустального
гроба. Моряки-подводники и погибают, и побеждают вместе, и их мужество — особое мужество.
— Боцман, — громыхнул 'тамбовский волк', — где ты там, в гальюне застрял?
— Здесь я, товарищ командир!
— Краска у тебя есть?
— Краска? — недоумённо переспросил боцман. — Какая краска, зачем?
— Как зачем? Надо исправлять на рубке 'единицу' на 'тройку', этим ты у меня по приходу и займёшься. И пока не нарисуешь, о береговых девицах и не мечтай, понял, нет?
Ответом командиру был дружный смех всех, кто его слышал, — весёлый смех людей, победивших и оставшихся в живых.
