– Нет. Это Тунис.
– Вот как? – Антон удивился. – Впрочем, эта страна на севере Африки особенная. Французы очень много вложили в нее. Вас должен оперировать арабский доктор?
– Он наполовину француз. Мама работала на конференции с его коллегой. Он учился во Франции. – Нина улыбнулась. – Вообще-то я могла бы ничего не платить. При одном условии.
Антон насторожился. Он не верил в искренние намерения тех, кто ставит условия. Его сердце забилось быстрее. Он поморщился, осуждая себя за необычную реакцию. Условия ставят Нине, не ему, а он видит ее первый раз в жизни.
Но не последний. Конечно. Она отдаст ему карту, он заставит ее это сделать. Значит, им придется встретиться в Москве.
Такая мысль ему понравилась.
– Какое условие?
– Скорее, предложение. Знаете, – Нина зарделась, – мама не стала мне говорить об этом, она знала, что я не соглашусь. Бабушка рассказала. Условие такое – я выхожу замуж за сына доктора, он хочет в жены русскую блондинку. Потом его отец делает мне операцию. Бесплатно.
– Хорошенькое дело – бесплатно! – возмущения такой силы Антон Метельский не ожидал от себя. – А знаете ли вы, что этот сынок должен платить солидный выкуп за невесту-соотечественницу?
Нина кивнула.
– Знаю. Бабушка рассказала.
– Понял. Значит, вы поедете в Тунис сразу, как только соберете деньги. – Губы под усами скривились. – Боюсь, ваш доктор уйдет на покой, прежде чем вы соберете столько денег с вашими работодателями. А хотите поехать прямо сейчас?
Нина открыла рот.
– Прямо отсюда? – нашлась она, чтобы унять собственную дрожь.
– Я открою вам кредитную линию, – он улыбнулся.
– Не-ет, – она наклонила голову и посмотрела на него с усмешкой. – Только на свои.
– Вы правы, если вам предлагают зависимость, это опасно. Хорошо, если отдадите мне карту, можете поехать прямо в каникулы. В феврале. На свои, как вы и хотите.
Нина запустила пальцы в волосы. На солнце, которое в середине дня решило осветить хмурый осенний день, они потекли золотым потоком между пальцами.
– Я должна подумать.
Нина отвернулась от Антона, указала на портрет мужчины, который она заметила раньше. Теперь, освещенный солнцем, он подстегнул любопытство.
– А кто это на портрете? – спросила она.
– Мой предок. Вот его работа по грибам, – он взял с полки книгу и подал ей.
– Профессор Бухгольц? – Нина не верила своим глазам. – Я читала эту книгу в Ленинке. Тысяча восемьсот девяносто шестой год.
– Я внучатый праправнук Федора Владимировича Бухгольца, – сказал Антон.
– На самом деле? Вы? Того профессора Рижского университета, который составил коллекцию грибов для графини Екатерины Павловны Шереметевой, в селе Михайловском Московской губернии? – на одном дыхании проговорила она.
– Вы это знаете? – он удивился. – Да, он мой предок. Это он меня толкнул в объятия к грибам. Когда я учился в школе, я проверил рецепты Федора Владимировича. Вы читали книгу, помните, что в ней есть рецепты для консервации образцов. Я убедился, что на самом деле в спирту грибы сохраняют форму, но обесцвечиваются. А цвет, как известно, важный признак при определении гриба. Я даже составлял консервирующую жидкость доктора Овена...
– ... вода, соль, сулема и квасцы, – перебила его Нина. – Окраска сохранялась, но гриб разбухал. Так вот почему вы стали заниматься грибами?
– Пожалуй, – сказал Антон. – Потом мне понравилось – грибы не растут в офисе с девяти до шести... – Он засмеялся. – Значит, профессия миколога сделает меня свободным, как никакая другая. О чем я не думал, так это о том, что грибы станут предметом вожделения некоторых. – Он усмехнулся. – А все, что связано с этим чувством, привлекает большие деньги...
Нина порозовела, ей послышалось в его тоне что-то особенное. Она почувствовала жар под пижамой, вспомнила, чья она... Но больше всего ее испугало иное чувство – ей не хотелось уходить отсюда. Вот так сидеть, пить чай, который тебе подает этот мужчина, слушать его.
Она смахнула с лица волосы, которые мешали видеть его лицо. Она поймала себя на этом жесте, испугалась, хотела снова закрыться ими. Но... впервые с тех пор, как Дима перестал быть ее другом, она не боялась открыть лицо.
– Мои предки тоже занимались трюфелями. Они жили здесь, ходили в лес через эту речку...
Антон улыбнулся и сказал:
– Видите, мы нашли много общего, – сказал он. – Я рад.
Нина спросила:
– Так как мои вещи? Может быть, их вывесить на солнце?
– Пойду, посмотрю, – сказал Антон.
Он шел к двери не спеша, высокий, в туго сидящих черных джинсах и темно-серой толстовке. В дверях он наклонился, чтобы не удариться о притолоку. Он сделал это привычно, значит, в этом доме он появляется часто.
Нина, глядя в окно, пыталась понять, в каком поселке этот дом. Но то, что это не их поселок, точно. Иначе она бы слышала о Метельских, тем более, они – родственники профессора-грибника.
Он вернулся с Ниниными вещами.
– Высохло все, кроме ботинок, – сказал он. – Вы наденете мои сапоги.
– Ваши? У меня тридцать седьмой размер.
– В носы моих сапог сорок четвертого размера мы набьем газет, – сказал он. – Сейчас принесу.
Нина переоделась, вспомнила о своих сырых вещах под диваном, положила в карман куртки.
Антон принес сапоги, она надела их, прошлась по комнате. Он с незнакомым для себя умилением наблюдал за ней.
– Можете идти? – спросил он.
Нине уже не нравилось, что он до сих пор называет ее на «вы». Только однажды у него вылетело «ты». Но она молчала об этом.
– Могу, – она кивнула. – Спасибо за все.
Путь был не самый длинный – только до машины. Антон решил довезти Нину с Филей до их дачи.
– Ох, наконец-то, – вздохнула она с нарочитым облегчением, когда села рядом с Антоном в машину.
Филька забрался на заднее сиденье так ловко, будто всю жизнь с утра до вечера катался на черном джипе.
– Собакам идет машина, верно? – Антон кивнул на Филю.
– Ага, – согласилась Нина.
Они ехали не тем путем, которым Нина и Филя шли из дома до речки. Антон отправился кружным, по дороге. Если спросить Нину, она призналась бы, что готова ехать с ним до самой Москвы.
Антон молчал, Нина тоже. С самого детства отец приучил ее не трещать в машине.
– Где ваш дом? – спросил он, наконец.
– Вон, за забором из рыжего штакетника.
Он помог Нине выйти из машины, довел ее до крыльца.
– Сейчас я отдам вам сапоги, – пообещала Нина. Быстро сбросила их в сенях, нырнула в старые кроссовки и отдала сапоги Антону.
– Спасибо... За все...
Он кивнул, улыбнулся и уехал.
Когда машина скрылась за поворотом, Нина почувствовала незнакомую пустоту. Такой не было даже тогда, когда подслушала Димин разговор...
13. Когда блестят глаза
