– Ты же знаешь, что мы с Кирюшкой делали карту трюфельных полей Подмосковья.
– По-моему, это делала ты, – заметила Мария Андреевна.
– Но с его подачи, – Нина поспешила защитить двоюродного брата.
– Допустим. Но не он придет к нам в гости, верно? Кстати, его выписали из больницы?
– Да-а, – Нина махнула рукой, – но сидеть ему больно.
Мария Андреевна улыбнулась. Не повезло.
– Мама, к нам придет человек по имени Антон. Он принесет деньги за карту.
– Вот как? Ты уже отдала карту?
– Да, на диске.
– Сколько же вам заплатят? – спросила она, насмешливо глядя на дочь.
– Много, – коротко сказала Нина.
Мария Андреевна подняла бровь. Много? Но у каждого человека свое представление о «много» и «мало».
Нина догадалась, о чем подумала мама.
– На самом деле много. У нас никогда не было таких денег... сразу, – тихо сказала она.
Мария Андреевна нахмурилась. Большие деньги не приходят просто так. Обычно они приносят с собой тревоги. Ей показалось, что уже сейчас, с Ниниными словами, тревога вошла в дом.
– Мама, это... – Нина назвала сумму, лицо Марии Андреевны побледнело.
– Нина, за что тебе дадут такие деньги? – спросила она, ее губы дрогнули.
– За карту, мама. Такой карты нет нигде. Понимаешь? Она принесет тому, кто ее купил, во много раз больше денег. Она... ну как тебе сказать, она ключ к трюфельным запасам всего Подмосковья. Ты же знаешь, я тебе говорила, сколько стоит килограмм трюфелей.
– Знаю, – сказала она. – Я проверила. Но меня волнует другое – как ты смогла отстоять такую сумму? Самое главное сейчас не сделать дорогую работу, а получить за нее сполна.
Нина вздохнула.
– Давай я тебе расскажу все.
Нина говорила, а Мария Андреевна слушала, не перебивая. Только по переменам в лице Нина могла догадаться, как страшно было матери, когда слушала о том, как Нина свалилась в реку, как оказалась в доме незнакомого мужчины...
– Что ж, – вздохнула Мария Андреевна, – мы примем гостя как положено. Испечем торт с фруктами. Салат сделаем, подадим бульон с пирожками, а на горячее приготовим не трюфели, конечно, а шампиньоны в сметане. Годится?
– Здорово, – сказала Нина. И, наконец, выдохнула с облегчением.
– Жаль, что папа в командировке, – сказала Мария Андреевна. Приедет – удивится. – Она снова повернулась к экрану. – Я хотела прочитать почту. По-моему, наш друг из Туниса прислал ответ на твой вопрос. – Она быстро нажимала клавиши. – Ага... Так и есть. – Она бормотала по-французски. – Да, в Тунисе растут песчаные трюфели. Если моя дочь приедет в Тунис когда-нибудь, он готов свести ее с людьми, которые об этом все знают.
– Мама, ты можешь ему написать, что в зимние каникулы я приеду на операцию?
Мария Андреевна вскинула голову. В ее глазах появился непривычный блеск.
– Да... Конечно... Теперь это можно сделать. Наконец-то.
И она заплакала. Нина протянула к матери руки, обняла ее. Она гладила ее по спине, как прежде гладила ее мама.
– Видишь, все решится, мама. Уже скоро.
Мария Андреевна хлюпала носом.
– Хорошо, что папы нет дома, он не любит, когда я плачу.
– Этих женщин не поймешь, – пробасила Нина, подражая отцу. – То плохо, что нет, то хорошо, что нет...
Мария Андреевна уткнулась Нине в живот и смеялась. Потом замерла, не поднимая головы, чтобы не позволить сорваться с губ вопросу... Он... отдаст деньги? А если... нет?
Но потом, прокрутив в голове то, что рассказала Нина, она поняла: вопросом она обидит дочь. Мария Андреевна, наконец, подняла лицо и молча улыбнулась.
Завтра в полдень за столом сидели трое – Нина, мама и Антон.
– Жаль, что Кирюшке пока еще рано ходить по гостям, – заметила Нина. – Точнее, сидеть в гостях. – Она фыркнула.
Мария Андреевна улыбнулась.
– Какая ты бесчувственная, Нина.
– Вы правы, Мария Андреевна. Я согласен, – подал голос Антон.
– Ты согласен, что я бесчувственная? – Нина отложила вилку. – Правда?
– Я о том, что это на самом деле больно – сидеть, когда в тебя что-то впилось.
– Дробь в него впилась, вот что.
– И дробь, конечно.
Нина заметила, что губы Антона слегка скривились.
– Ох, – Мария Андреевна вскочила со стула. – Звонит телефон. Я думаю, это папа. – Она ушла в прихожую.
– Как я понимаю Кирюшку, – снова сказал Антон.
– Послушай, Антон, а что, тебе тоже попадало?
– Никогда. Даже солью в чужом саду.
– Ты лазил по садам?
– Не прилетало, потому что не лазил.
– Тогда про что ты говоришь? Откуда ты знаешь?
– Опыт, Нина. Только опыт. – Он наконец привстал и пошарил по стулу. – Вот. Кто-то подложил мне... кость.
Нина уставилась на кость, которую показал Антон.
– Ох, это же Филькина любимая игрушка.
– Понимаю. И его любимый стул. Наверняка он положил кость, чтобы никто не занял его место.
Нина засмеялась.
Мария Андреевна вернулась.
– Это с работы, – сказала она. – Не папа. Над чем так весело смеетесь?
– Да над Филькиной выходкой. Он такой собственник, что даже уезжая в ссылку, застолбил свой стул, – сказала Нина.
– Филька в ссылке? За что? Где? – удивился Антон. Он говорил, но не забывал откусывать пирожок, причем с большим аппетитом.
– Он поехал к бабушке. В общем-то она его хозяйка. Соскучилась по нему.
– А он нет, – Антон громко вздохнул. – Что же ему так не нравится в бабушке?
– Там никто его не тренирует, – сказала Нина. – Знаете, – она посмотрела на Антона, потом на мать, – он очень талантливый. Я думаю, может... – Нина на секунду умолкла и прикусила нижнюю губу, словно решая, правильно ли то, что хочет сказать.
– Что же ты думаешь? – Мария Андреевна сама так делала, поэтому ждала от дочери какого-то важного признания.
Антон с интересом наблюдал за дочерью и матерью.
– Я думаю, может быть, лучше на эти деньги, что принес Антон... – Нина набрала побольше воздуха и сказала: – Устроить питомник для собак. Натаскивать их на трюфели. Я узнавала, нет ни одного такого питомника...
– Ага, купить кусочек леса, да? – сказал Антон. – Хорошая мысль.
– Нина, о чем ты говоришь! – Мария Андреевна порозовела. – Мы столько времени думали, искали вариант, как привести в порядок твое лицо... Мы...
– Мама, да мое лицо в порядке, – Нина махнула рукой. Потом замерла, сощурилась, медленно
