спортивной школы.
Вот почему Галина Даниловна, соединив все составляющие в одно целое, решила: Рита Маслова должна проявить себя перед комиссией Фонда, а не только Иван Гришкин.
Если эти двое получат грант от Фонда, такая новость прозвучит особенно сильно на осенней учительской конференции в Тюмени. Для школы-интерната, которой она руководит, это будет здорово.
Глава 11. А что ты умеешь?
– Если бы ты умела стрелять из винтовки, – сказал Иван, – ты стала бы чемпионкой по биатлону.
Рита повернулась к нему.
– Почему ты так решил? – Она удивилась, снова это слово – «биатлон».
– Потому что они, – он указал на экран телевизора, – бегают на лыжах точно, как ты.
– Это я стараюсь бегать, как они, – смутилась Рита.
– Если хочешь, пускай так.
Картинка с биатлонистами убежала с экрана, вместо нее появилась другая – с концерта в Германии. Темноволосый мужчина пел очень похоже на то, как поет Иван.
– Бурятский певец, – заметил Иван. А Рита вернула ему его слова.
– Вот если бы ты учился пению, ты пел бы там, а не он.
– Я могу попросить отца, он даст денег. Иван сможет учиться хоть в Москве. А не в каком-то Новосибирске. – Это Люба. Она снова слушала, о чем они говорят.
– Да брось, – Иван поморщился. – Я получу грант от Фонда.
– Будто Фонд не мой отец, – хихикнула Люба.
– Не только твой, – заметил Иван.
– Ну, может, и нет, – согласилась она, но подозрительно быстро, отметила Рита. И тут же вышла за дверь.
– Отец пришлет вездеход за нами послезавтра, – сказал Иван. – Собирайся.
Рита кивнула.
– Мы едем вдвоем?
– Да. Мой друг Вадик не может, его забирает мать в стойбище на все каникулы.
Рита собралась быстро. Ей повезло, Люба уехала раньше на день, иначе она следила бы за каждым движением.
На вездеходе ехать так странно. В больших оленьих малицах они сидели на металлических лавках, подпрыгивая на снежных холмах. Говорить невозможно, поэтому все молчали. Кроме Риты и Ивана ехало еще пятеро – трое мужчин и две женщины. Тоже в гости. Вездеход высадил их по дороге.
Дом Гришкиных оказался не таким, как ожидала Рита, – он обычный, большой, а не чум, покрытый шкурами. Женщины в селении одеты тоже не так. Она читала перед отъездом из Тюмени, что женщины манси носят суконный халат, оленью шубу, а на голове платок, что они увешаны ожерельями из разноцветного бисера, а пальцы их унизаны кольцами из него же.
Мама Ивана вышла их встречать к шубе из мутона, на голове у нее шапочка из белого песца. Это они с Иваном походили на настоящих манси в малицах и больших рукавицах, которые свисали на кожаных ремешках из рукавов. Как у детей. Галина Даниловна настояла, чтобы они оделись в малицы – она дала их из реквизита школьного театра.
В этом мансийском поселении семь домов профессиональных охотников, таких как отец Ивана.
В доме оказалось полно детей – Иван рассказывал Рите, что у его родителей что-то вроде детского сада. Его мама присматривает за соседскими детьми. Просто так, потому что ей нравится.
Хотя по дороге было трудно говорить, вездеход рычал оглушающе, но Иван рассказал, что к ним летом приезжали гости из Венгрии. Когда-то, давным-давно, те, кто потом стали называть себя венгры, финны, ханты и манси, жили вместе. У них даже язык одной группы – финно-угорской, говорил он. Теперь ученые пытаются восстановить связи между этими народами.
В семье Ивана еще три брата и две сестры, гораздо моложе его, они живут дома. Но когда придет время учиться, они тоже поедут в школу-интернат. Для детей охотников и оленеводов в этом нет ничего особенного. Отец Ивана тоже учился в интернате.
Рита заметила, как заалело лицо матери, когда она увидела Ивана. Он старший и, видимо, любимый сын. Она улыбалась Рите. Иван объяснил, что нет ничего странного – привезти домой друга. Друг – это то, без чего не выживешь в снегах.
Едва поздоровавшись с матерью и отцом, потом с ребятишками, Иван сказал:
– Папа, Рита должна стать чемпионкой. Ее надо научить стрелять из винтовки лучше всех. Она бегает на лыжах так, как никто.
– Хорошо, – просто сказал отец. – Научим. Скоро.
Рита засмеялась.
– Скоро? У меня быстро не получится.
– У меня получится, – рассмеялся он. – Если ты бегаешь на лыжах лучше манси, значит, ты необыкновенная девочка. Неважно, что у тебя волосы цвета молока оленухи. Венгерский друг подарил мне немецкую винтовку, она называется «Аншутц». С такой винтовкой бегает олимпийская чемпионка, я сам видел по телевизору. Завтра начнем. А сегодня – отдыхать.
Но не тут-то было. Отдыхать Рите не пришлось.
Когда Иван с отцом отправились смотреть ездовых лаек, а мама накрывала стол в столовой, Риту окружили дети. У нее глаза разбегались – так много, все широколицые, черноволосые.
– Меня зовут Аля, – бойко представилась девочка лет шести. – А что ты умеешь делать? – спросила она.
Рита захлопала ресницами. Вот это вопрос. На самом деле, что она умеет делать?
– Я? Умею бегать на лыжах.
– Мы тоже, – ее оглушил хор голосов.
– Я умею... Ну да, я умею складывать мозаику, – нашлась Рита.
– Мы тоже, – услышала она снова.
– А что умеешь делать как девочка? – не отступала Аля. – Ты умеешь вышивать? Делать кукол? Шить им платья?
– Нет.
– Тогда что ты умеешь? – Алю поддержал басовитый малыш.
Да что, на самом деле, им сказать? Рита обвела глазами широкие лица в черном обрамлении. Глаза, кажется, пузырились от азарта. Они похожи... Белое на черном... и пузырьки... Ну да! Черная сковорода и белое тонкое тесто...
– Я умею печь блины!
– Научи нас, – потребовала Аля.
– Это просто, – начала Рита. – Нужна мука, потом... – Она вспоминала, что делали ее чердачные поселенцы. Перед глазами возник тазик с мукой, девушка Мила, которая вливала в него... молоко. – Молоко.
– А можно молоко оленухи? – спросила Аля.
Ну почему она не сказала, что нужно коровье молоко? Все само бы собой разрешилось. Откуда ему здесь взяться?
– Или обязательно коровье? – донимала ее Аля.
Рита уже хотела сказать, что коровье и больше никакое. Но Аля опередила ее:
– У нас есть всякое: и коровье, и козье.
– Козье? Откуда у вас козье? – Рита не удержалась от удивления.
– От козы, конечно, – фыркнул басовитый малыш.
Рита поняла – ей придется учить их тому, чего она не умеет сама.
Открылась дверь, морозный воздух внес в дом Ивана с отцом. Лицо Ивана сияло. Никогда еще Рита не видела такой улыбки.
– Папа сказал, что он вырастит мне из самых лучших щенков ездовых собачек. Вот уж покатаемся по тундре!
