точки замерзания. Стало казаться, что мои нерешительность и неуверенность вконец разочаровали амазонку от юриспруденции, и я окончательно и бесповоротно упала в ее глазах и мнении. Дама-танк заметно поскучнела, притушила энтузиазм, верно, с горя закурила и, выпуская красиво колечки сиреневого дыма, в конце концов предложила более-менее, с моей точки зрения, приемлемый вариант: она пока напишет и отошлет официальное юридическое письмо отцу ребенка с требованием-предложением отдавать сына матери каждый уик-энд с пятницы вечера до утра понедельника. Клиент может зреть дальше!
«Пусть хоть не на все, но хоть на какие-нибудь дни Вадиму придется согласиться. В конце концов он получит официальную бумагу с законными, юридически обоснованными и подкрепленными ссылками на разные параграфы требованиями, а не заплетающиеся речи дрожащей жены, которыми ему так легко пренебречь. А когда перееду от Алены, сразу же заберу Игоря к себе насовсем», – так мне думалось при возвращении из юридической конторы обратно на автобусную станцию в Сандвике. В моем понимании сегодня был сделан важный шаг, и я даже чуть-чуть гордилась собой – впервые за бесконечно долгое время. Вокруг разливалась-звенела бодрящая прохлада солнечного зимнего дня и так легко-легко похрустывал снежок, приманивая взгляд россыпью алмазов и там, и сям. Просторно и тихо-радостно стало на душе. Через неделю я перезвонила адвокатше-гренадерше и сообщила, что собираюсь твердо настаивать на постоянном проживании моего сына со мной. Она пообещала послать отцу ребенка второе письмо с изменениями в наших требованиях.
Глава 27
– Ален, лапушка, твои коллеги еще не просмотрели мои документы о трудоустройстве?
Тихое, ленивое субботнее утро. Мы с подружкой только что проснулись и нежимся – друг на друга любуемся в ее широкой двухспальной постели. Любимец Алены – игрушечный медведь Томик в полосатой пижамке лежит на ковровом покрытии жемчужного цвета слева от меня. Сквозь неплотно задернутые шторы несмелые лучи застенчивого зимнего солнца в виде утешительного приза за холодное время года слегка золотят наши с Аленой, еще свежие после сна и потому обманчиво кажущиеся гораздо моложе, чем на самом деле, лица.
– Ой нет, солнышко, все никак не получается, как назло должны до Рождества сдать срочный проект, а в срок не укладываемся. Так они прямо горят-пылают на работе, ведь основные специалисты и вечера проводят в офисе, и частенько все выходные. Но ты особо не беспокойся, куда они денутся, проверят рано или поздно. Ты лучше сделай вот что: к следующей неделе распечатай свое резюме еще раз – я договорюсь о встрече со старичком из Инженерного общества. Помнишь, тебе о нем рассказывала! Сходим к нему поговорить, у него большие связи – может, что хорошее и присоветует.
Я обрадованно улыбнулась: уборка и мытье полов по частным домам и парикмахерским мне, честно признаться, уже успели предельно прискучить, если не сказать больше. Я так много лет училась, была вся такая из себя. И вовсе не считала, что мое жизненное предназначение лежит в области мытья чего-либо, а любые виды уборок еще в родном доме осточертели донельзя. Я чувствовала отчаянное желание выбраться из заколдованного круга, просто когда нужны деньги, особо выбирать не приходится. Прожив у подруги почти месяц, я сочла себя обязанной начать платить ей за аренду помещения и связанные с моим пребыванием неудобства, как нормальный квартиросъемщик. Петербургская барышня, конечно же, поупрямилась слегка ради приличия, но все же была почти откровенно рада.
Аленка со сладким стоном зевнула и с явным удовольствием потянулась.
– Все забываю тебе передать. Коля тебя упорно разыскивал, но никогда не мог застать; я ему рассказала, что временно живешь у меня. Так вот что он нам предлагает: в воскресенье в посольстве состоится рождественский вечер с фуршетом и концертом, так он нас с тобой туда приглашает. Просил также захватить с собой купальники и…
– Ой, неужели в нашем посольстве дипломаты во время приемов купаются? – страшно удивилась я.
– Ника, Ника, когда же ты станешь взрослой? Сначала дослушай меня до конца. Колины друзья- журналисты в тот же вечер организуют свою коктейль-пати в конференц-зале гостиницы «Радиссон». А там будет бассейн, две джакузи, сухая и влажная сауны, солярий и все в таком же духе. Очень полезно для кожи! После посольства можно поехать туда. По-моему, отличное предложение.
– Может быть, но у меня здесь нет ни вечернего платья, ни купальника, ни нарядных туфель.
– Это вовсе не проблема. Дам тебе в аренду какие-нибудь из своих. По размеру одежды мы, в принципе, совпадаем; только ты чуть полнее, а размер обуви у меня на один больше. Значит, решено: повеселимся, приободримся, приобщимся к культуре, заодно искупаемся. Теперь, душечка моя, подъем, зарядка, массаж, душ. И не лениться!
Мы встали с постели одновременно: Аленка вскочила упруго, как мячик или пружинка, я – «вермишелевой кулемой» шатаясь из стороны в сторону, так еще в родной семье в «школьные годы чудесные» именовались мои горе-подъемы. Много лет утекло с той поры, но я не больно-то изменилась.
В день посольского «бала Золушек» мне на выбор Аленка выдала два шикарных платья: бархатное лиловое с аппликацией в виде серебряной бабочки, обнимающей крыльями левую грудь под довольно низким декольте и шелковое золотисто-кремовое типа греческой туники. После нескольких, полных мучительных сомнений примерок я остановилась на тунике: не так, конечно, шикарно, но зато классически мило. Я действительно очень радовалась предстоящему мероприятию, даже мое подсознание в самый первый раз за все время забыло напрочь о текущих неприятностях, хандре и проблемах, гвоздем засевших в мозгах. Быть свободной – Боже, какое удивительнейшее чувство! Вроде я от восторга стала мяукать веселую песенку.
Сама Алена облачилась в невероятно стильное платьице цвета горячего шоколада, того самого шедеврального фасона, в который одеты все мадонны на картинах итальянцев в эпоху раннего Средневековья, и подпоясала это великолепие золотистым пояском от Версаче. Туфельки мне достались остроносенькие, низенькие, из светло-бежевой замши, зато подружка встала на черные, лакированные, самой наимоднейшей изогнутости крутые каблуки с несколькими тоненькими цепочками вокруг щиколотки и пальчиков.
Пока возились с лицами да с прическами, начали слегка запаздывать. Николай на дипломатической машине взамен сказочной кареты из тыквы уже некоторое время напрасно ожидал выхода Золушек из подъезда. Накинув на плечи белую шубку, я спустилась к нему первой, а Аленка замешкалась в ванной, втирая в веки и шею какие-то суперкремопудры. Опаздывать было как-то против моих внутренних правил, я очень гордилась тем своим качеством, что минута в минуту являлась на любую встречу – ни позже, ни раньше. Просто был пунктик в моей голове, а тут задержалась.
Николай с радостной лучезарной улыбкой вышел из машины и с раскрытыми объятиями устремился мне навстречу.
– Ну, наконец-то! Снова вижу перед собой чудную Нику – женщину с вечно поющими глазами. Слушай, а ты отлично выглядишь. Это не просто расхожий комплимент, это чистая правда. А то тут Алена рассказывает: Ника теперь всегда грустная, часто плачет и пребывает в непроходящей депрессии. Она даже со мной советовалась, что в таких тяжелых случаях следует делать. Только ей не говори, что проболтался. А то наша подруга иногда становится вспыльчивой по пустякам. Женское настроение действительно никогда не предугадаешь…
– Я теперь не столько чyдная, сколько чуднaя – вроде бы разница только в словоударении, но как многое меняется! Однако со мной все уже гораздо лучше, даже чувствую, что расцветаю вновь, как майская прерия. Погляди на меня – разве не так? – вдохновенно ответила я, но при этом начала краснеть и через секунду опустила глаза. Опять, опять припомнились всяки муки… О, Господи, ну когда это кончится?! Мне не хотелось признаваться, что на самом деле совершенно непредсказуемые приступы буйной слезоточивости накатывали на меня регулярно и неконтролируемо; особенно огорчало, что и в общественном транспорте тоже.
В такие мучительные моменты словно туман застилал глаза, к горлу подкатывал жесткий ком, удары сердца превращались в удары огромных молотов и отдавали глухой болью в виски и темя, а под бледно- голубым небом вдруг виделось второе, бесконечно черное с красными подсветами небо, и оно чем-то непонятным угрожало мне. Я почти теряла ориентацию в пространстве, вязкое ощущение полной заброшенности, никчемности и ненужности с неудержимыми слезами из глаз накатывали подобно цунами, гнет мучительнейших раздумий захватывал в рабство целиком все мысли, мир вокруг резко погружался в непередаваемо болезненный мрак – в такие мгновения остро не хотелось жить. Можно себе вообразить
